— В Грузии происходят массовые народные выступления против правительства. Эти протесты отчасти стали ответом на недавние выборы, на которых «Грузинская мечта» опять одержала победу. В чем состояла ее предвыборная программа? Какие партии представляли оппозицию и что они обещали своим избирателям? Были ли народные требования достаточно представлены в их программах?
Лука: Мы сейчас наблюдаем массовые демократические выступления против правительства «Грузинской мечты». Сотни тысяч людей выходят на мирные акции протеста на главной площади Тбилиси, а также в больших и малых городах по всей стране. В течение последних двух недель марши протеста проходят постоянно по всему Тбилиси. Все больше профессиональных групп и местных сообществ объединяются. Происходящее — уникальное явление в нашей новейшей истории.
Основной причиной протестов стал серьeзный кризис легитимности, вызванный действиями правящей партии. Она идет по пути установления авторитарного режима, похожего на Венгрию Виктора Орбана. После вторжения России в Украину в 2022 году правящая партия радикально изменила курс, взяв на вооружение лозунги евроскептицизма, правого национализма и реакционной гендерной политики. При этом она начала активно популяризировать теории заговора и открыто поддерживать Россию.
В своей кампании «Грузинская мечта» использовала тактику нагнетания страха, а также лозунги «Выбирай мир, а не войну» с изображениями процветающей Грузии и разрушенной Украины. Подтекст был очевиден: выбор в пользу оппозиции означает захват и оккупацию Грузии Россией.
Что касается электоральной базы, «Грузинская мечта» утратила поддержку многих сторонников интеграции с Евросоюзом. Однако партия стала популярной среди крайне правых националистов. Эта часть избирателей одобряет закон, направленный против ЛГБТ-сообщества, верит в «коварные планы» Вашингтона втянуть Грузию в глобальную войну и враждебно настроена к бюрократии ЕС. Последняя, по их мнению, представляет угрозу суверенитету Грузии. Кроме того, «Грузинская мечта» получила необходимые ей голоса избирателей, цинично используя страх населения перед войной.
Четыре ведущие оппозиционные партии объединялись в коалиции, чтобы составить конкуренцию «Грузинской мечте» на выборах. Это партии технократического истеблишмента, большинство из которых связано с предыдущим правительством. Увы, им не удалось адекватно ответить на запросы основной части общества. Большинство избирателей поддержали их лишь из тактических соображений — в надежде если не победить «Грузинскую мечту», то, по крайней мере, не позволить ей получить абсолютное большинство и принимать решения без оглядки на оппозицию.
— В итоге, несмотря на многочисленные обвинения в подтасовке результатов, «Грузинская мечта» все же получила большинство голосов, верно?
Лука: Да, это так. По данным предварительных опросов, партия должна была остаться крупнейшей парламентской фракцией, но ей не хватало голосов для формирования однопартийного правительства. Никто не ожидал, что «Грузинская мечта» получит 54 процента. Для достижения такого результата она использовала все возможные уловки, типичные для авторитарных режимов. Фактически для укрепления своей власти она использовала уязвимое социальное положение большинства населения страны, которое в свою очередь во многом является результатом политики «Грузинской мечты» последнего десятилетия.
Партия организовала так называемые «карусели», когда одни и те же избиратели могли голосовать на нескольких участках. «Грузинская мечта» также оказывала давление на избирателей: людям угрожали лишением доступа к нашей и без того слабой системе социального обеспечения, в частности к медицинской помощи. Работникам государственного сектора, например школьным учителям, угрожали увольнением.
Затем «Грузинская мечта» отменила иск президента о признании выборов неконституционными из-за массовых нарушений. При этом сторонники Иванишвили не стали дожидаться решения подконтрольного им суда, чтобы созвать парламент, что ясно противоречит Конституции. Таким образом, «Грузинская мечта» несет ответственность за дальнейшее усугубление кризиса легитимности, вызванного масштабными и очевидными фальсификациями выборов.
— Толчком к массовым протестам послужило решение «Грузинской мечты» приостановить процесс вступления в Европейский союз. Почему она решила так поступить, особенно учитывая, что большинство грузинских граждан поддерживают интеграцию?
Лела: Вероятно, «Грузинская мечта» решилась на такой шаг, так как после фальсификаций на выборах почти не было протестов. К тому же демократические реформы, которых требует ЕС, поставят под угрозу практически однопартийную систему, построенную «Мечтой». Наконец, скорее всего, не обошлось без скрытого давления России.
После приостановки переговоров с ЕС ситуация кардинально изменилась. Это побудило таких, как я, к решительным действиям. Сначала все были шокированы результатами выборов. Около двух недель я чувствовала себя парализованной и не знала, что делать. Да, после выборов проходили демонстрации, организованные оппозиционными партиями, но они были недостаточно массовыми.
“Низкая явка на выборах — свидетельство коллективного паралича общества. ”
Прошли недели, прежде чем люди осознали масштаб чудовищных фальсификаций, которые обеспечили победу «Грузинской мечте». В обществе росло разочарование. Объявление «Грузинской мечты» об антиконституционной приостановке переговоров с ЕС стало критической точкой. Тогда плотину гнева прорвало, и он быстро охватил всю страну.
В основном люди протестуют не только против вступления в ЕС. Народ вышел на улицы, чтобы остановить авторитарное правительство, которое продолжает грубо нарушать нашу Конституцию, наши права и разрушает нашу экономику. Мы протестуем, чтобы защитить нашу демократию от попыток «Грузинской мечты» поставить все государственные институты, от школ до судов, на службу интересам власти и олигархов.
Правительство ответило на наш протест невероятной жестокостью. Начались обыски и задержания, в том числе лидеров оппозиции. С каждым днeм режим становится все более авторитарным. Уже арестовано около 500 человек, многих из них избивали, а некоторых — подвергали пыткам. Даже государственный адвокат признал, что многие задержанные подвергались насилию. В последнее время полиция похищает людей прямо на улицах. Среди арестованных — профессора, студенты и школьники, художники, врачи.
— Что мы знаем о протестующих? Какие социальные группы и классы людей выходят на улицы и почему для них важно вступление в ЕС? Те же ли это люди, которые протестовали против принятия закона об иноагентах? Каковы основные требования протестующих?
Лела: Прежде всего, мы говорим об огромном числе людей. К демонстрациям присоединилась большая часть населения страны. Всего в Грузии проживает 3,8 миллиона человек. В Тбилиси население — около миллиона человек, и ежедневно, и днем и ночью, протестующих на улицах города не менее 100 000 человек, а в некоторые дни — их более 150 000.
Сейчас протестует гораздо больше людей, чем во время весенних выступлений против закона об иностранных агентах. Причем участвует не только столица, протесты прокатились по всей стране. Выходят на улицы даже жители маленьких провинциальных городков.
Также нынешние протесты гораздо менее однородны, чем весенние. К движению присоединяются люди всех возрастов, это уже далеко не только молодежь. На демонстрации выходят представители разных социальных классов, включая рабочих. Действительно вдохновляющее зрелище, и все участники протестов хорошо понимают риск, на который сознательно идут.
Я сама участвую в инициативе по защите образования. Множество людей в самых разных сферах общества поддерживают другие инициативы. Общей координации нет, просто отдельные самоорганизованные инициативы совместно вливаются в массовые акции протеста.
Днем на протестах люди даже не скандируют лозунги вместе, и все выглядит скорее как демонстрация молчаливого неповиновения. Но энергия людей — потрясающая.
“Постепенно движение обретает коллективный голос, и уже сформулированы два ключевых требования: провести новые выборы и немедленно освободить всех задержанных протестующих и активистов.”
Хотелось бы подчеркнуть: несмотря на спонтанность протестов, их участники объединяются и начинают создавать совместные инициативы. Планирование и выбор целей происходят децентрализованно, но в целом работают на рост и усиление движения.
Так, протестующие обвиняют в безразличии к репрессиям или даже прямом соучастии руководство ключевых учреждений, таких как Государственная компания телевещания, Главный национальный театр, Министерство образования, Дом писателей, Национальный киноцентр, Дом Юстиции и Национальный центр повышения качества образования.
Это приносит определенный результат, и иногда рядовые государственные служащие присоединяются к демонстрантам. Очень трогательно наблюдать такие случаи. Также госслужащие начали подписывать петиции и организовывать марши, несмотря на давление со стороны правительства, которое стремится стереть грань между обязанностями государственных институтов и лояльностью партии.
Оппозиционные партии в настоящее время почти не принимают активного участия в этом движении. Они отошли на второй план, несмотря на то, что пишут в западных СМИ. Люди шутят, что оппозиция могла хотя бы подавать горячий чай на демонстрациях.
— Ситуация в Грузии во многом схожа с событиями на Майдане в Украине. Сначала на улицы вышли студенты, но, столкнувшись с жестокой реакцией властей, движение стремительно охватило все слои общества и превратилось в массовое вооружeнное восстание. В результате было свергнуто правительство. Учитывая раскол внутри власти, отставки и присоединение оппозиционных политиков к протестующим, как вы думаете, может ли грузинское восстание пойти по тому же пути?
Лука: Ситуация явно обостряется. Правительство начало следить за активистами, проводить рейды и раскручивать маховик репрессий. Но это не останавливает людей — никто не расходится. Сейчас движение требует не просто новых выборов, а немедленной отставки правительства. Общее настроение: «либо мы, либо они». Настал переломный момент, и скоро станет понятно, перерастет ли он в реальную угрозу для власти «Грузинской мечты».
Что касается сходства с украинским Майданом, иронично, что именно «Грузинская мечта» повторяет сценарий Майдана — от отмены переговоров с ЕС, как это сделал Янукович, до запрета носить маски. Так же, как тогда в Украине, власти мобилизовали уличных бандитов в качестве пособников. Похоже, нынешние акции неповиновения воспринимаются властями как попытка внутренних и внешних врагов «майданизировать» Грузию, и никак иначе. Эта одержимость Майданом вполне объясняет, почему у правительства не получилось понять причину протестов и задушить их в самом начале.
— Похоже, Грузия оказалась зажата между крупными имперскими державами — США, ЕС, Россией и Китаем — из-за своей роли транзитного узла в мировой торговле. Какова ее роль в глобальном капитализме? Как изменится ее положение в случае приостановки вступления в ЕС? Стоит ли ожидать более глубокой интеграции в российский капитализм?
Лела: Грузия — типичная периферийная страна. Имперские державы способствовали созданию здесь хищнической экономики, которая выдается за процесс развития. С начала 1990-х годов ЕС и США в значительной степени формировали политическую и экономическую ситуацию в стране, что привело к возникновению глубоких противоречий. С одной стороны, они толкают страну в сторону политической демократии, но с другой, зарубежные и местные капиталисты, включая самого влиятельного олигарха Иванишвили, хотят разграбить страну.
Но такая экономическая модель несовместима с реальной демократией, потому что разграбление и обнищание населения неизбежно провоцируют сопротивление.
“Стратегия развития, поддержанная Западом, оказывается под угрозой. Чтобы подавить это сопротивление, необходимы репрессии. Так страна скатывается в авторитаризм.”
Хорошо иллюстрирует это противоречие ситуация в энергетическом секторе. Превращение Грузии в «энергетический хаб» и составную часть «зеленого» энергетического коридора является общей целью ЕС и грузинского правительства. В 1990-е годы, а особенно после «революции роз» 2003 года, правительства западных стран, гуманитарные организации (например, USAID) и банки развития (такие как Всемирный банк и Европейский банк реконструкции и развития) способствовали приватизации и дерегулированию энергетического сектора через создание государственных институтов.
К 2008 году в Грузии были приватизированы все за исключением двух из почти 50 гидроэлектростанций, оставшихся в наследство от Советского Союза. Несмотря на то, что западные институты поддерживали приватизацию и создание экономики, ориентированной на приток иностранных инвестиций, именно российский капитал в основном скупал электростанции и объекты распределения электроэнергии.
Когда возможности привлечения иностранных инвестиций через приватизацию иссякли, правительство, опять же совместно с западными партнерами, стало продвигать строительство новых гидроэлектростанций в рамках программы ЕС по переходу к «зеленой» экономике. К 2024 году были подписаны соглашения на строительство 214 новых ГЭС по всей стране. При этом существующие мощности почти полностью удовлетворяют внутренний спрос на электроэнергию. Для привлечения средств правительство предложило землю и водные ресурсы по номинальной стоимости и пообещало защищать инвесторов от финансовых и политических рисков.
Так как новые гидроэнергетических проекты направлены лишь на извлечение природных ресурсов, они встретили сопротивление местных сообществ. В ряде случаев такие проекты удалось отменить или заблокировать, как, например, Намахвани, Ненскра и Худони.
Правительство получило новый импульс для возобновления отмененных проектов и предложения новых в 2022 году. Тогда ЕС начал разрабатывать «зеленый энергетический коридор» через Азербайджан, Грузию, Румынию и Венгрию, а также взял на себя обязательства финансировать подводный электрический кабель через Черное море. Европейские институты, в первую очередь Европейское энергетическое сообщество, стали активно участвовать в планировании дальнейших действий. В этих условиях правительство Грузии объявило экспорт электроэнергии ключевым элементом своей программы развития и взяло на себя обязательства по строительству всех крупных гидроэлектростанций, ранее вызывавших общественное недовольство.
“Уже 15 лет новая гидроэнергетика представлена как панацея для развития страны под флагом «зеленого перехода». ”
За это время ряд местных капиталистов научились извлекать выгоду из процесса строительства энергообъектов, а некоторые даже связали новые электростанции с майнингом криптовалюты, создав тем самым мощное местное лобби дальнейшего расширения гидроэнергетического сектора.
«Грузинская мечта» считает своими главными врагами оппозиционные движения, выступающие против гидроэнергетики. Власти открыто заявляют, что консолидация власти, в частности принятый закон об «иностранных агентах», важны для подавления оппозиции, препятствующей экономическому развитию Грузии.
Именно это я имею в виду, когда говорю, что европейскую программу развития трудно, если не невозможно, реализовать демократическим путем. Программа разработана грузинским правительством в сотрудничестве с западными странами и в интересах других международных игроков, включая российский и китайский капитал (хотя последний и не играет значительной роли в энергетике, но его присутствие заметно в транспортной инфраструктуре). В своем стремлении обслуживать интересы местного и международного капитала «Грузинская мечта», как и ее политические предшественники, все больше скатывается в авторитаризм.
Мы подчеркиваем опасность отказа от евроинтеграции не потому, что мы не осознаем проблемные последствия этого процесса. Мы видим, как правый популизм подрывает как центральные, так и периферийные экономики Европы, и как многие европейские страны недобросовестно относятся к своим обязательствам в области прав человека и международного права. ООН, МУС и МС ООН откровенно поддерживают войну и геноцид в Палестине.
Напротив, очевидно: текущая авторитарная консолидация власти способствует реализации той же самой спорной повестки экономического развития, но в более жесткой форме, подавляя любые формы протеста. Это, в свою очередь, обрекает Грузию на печальную участь: так и оставаться периферией Европы, но не иметь при этом защиты от самых разрушительных последствий этого положения, не иметь даже самых базовых механизмов защиты социальных и политических прав.
Далее, о влиянии России и Китая. Мало что можно сказать о России. Все еe сделки с Грузией были закрытыми, а не публичными. Оказывала ли Россия давление на Грузию? Вполне вероятно, но у нас нет фактов, чтобы говорить об этом по существу. Тем не менее мы ясно видим, что российские официальные лица не скрывают удовлетворения по поводу ухудшающихся отношений между ЕС и Грузией.
Китай особо не высказывается, но его экономические интересы и так понятны. Он рассматривает Грузию как ключевой транзитный хаб на пути к европейскому рынку. После имперского вторжения России в Украину географическое положение Грузии оказалось еще более интересным для Китая. Ведь путь в Европу с севера был отрезан.
— Итак, все эти державы по разным причинам заинтересованы в вашей стране в качестве транзитного хаба. Как отреагировали на протесты и кризис в Грузии в Китае, России, США и Европейском Союзе?
Лука: В худшем случае ЕС прекратит давление на Грузию в вопросах демократизации и продолжит вести с ней бизнес, несмотря на враждебное правительство. Такой подход они уже применяют в отношениях с Азербайджаном, Сербией и другими странами Центральной Европы и Центральной Азии. Особенно яркий пример — Сербия. Для нее, похоже, процесс вступления в ЕС затянулся на неопределенный срок. Политики ЕС осуждают авторитарный режим Сербии, но в то же самое время заключают контракты на добычу лития в стране.
Кэмписты [приверженцы левых взглядов, которые поддерживают любую страну исключительно за их противостояние США или Западу — прим. После] за рубежом и наши местные сторонники суверенности могут радоваться результатам выборов: наконец-то Запад оставил суверенную страну в покое. Однако для нас подобная практика обернется проблемой: демократический курс, который традиционно ассоциирован с европейскими стандартами, — важнейший инструмент для давления на правительство. Без него власть будет стремиться полностью уничтожить демократию. В этом контексте ЕС для протестующих — это символ верховенства закона, гражданских прав и равенства.
На данный момент стремление в Европу и нарратив о «защите светлого европейского будущего Грузии» остаются единственным доступным способом выразить требования демократии и социальной справедливости. Вопрос в том, как протестующие будут формулировать эти требования, если европейский ориентир действительно исчезнет с горизонта. Как мы будем продолжать бороться за политическую демократию и экономическое равенство без опоры на нормы демократии и прав человека, исходящие от «коллективного Запада»?
— Как вы думаете, за что должны бороться грузинские левые, социальные движения и профсоюзы в условиях быстро меняющейся ситуации? Существует ли возможность создания левой политической альтернативы «Грузинской мечте» и прокапиталистическим оппозиционным партиям?
Лука: Наша главная задача — наращивать силы и не прекращать борьбу. Жесткая реакция правительства заставляет людей задуматься о стратегиях и тактиках, которые либеральная оппозиция прежде пыталась дискредитировать — например, о всеобщей забастовке ради сохранения демократии.
На данный момент у левых и профсоюзов нет ресурсов для политической согласованности и создания инфраструктуры для массового движения. В результате почти все силы бросаются на участие в ежедневных акциях протеста, а не на разработку крупных политических проектов или обсуждения стратегий в более широком контексте.
— Какой позиции должны придерживаться международные левые движения в этой ситуации? И как мы можем поддержать борьбу Грузии за самоопределение, демократию и равенство?
Лела: В действительности, перед левыми во всем мире стоит тот же вопрос, что и перед левыми в Грузии: как вырваться из навязанных элитами рамок конфликта между ЕС и Россией. Важно понять и объяснить, как геополитическое соперничество сказывается на периферийных странах.
“Левые не должны тешить себя надеждами, что имперские державы — будь то США, ЕС, Россия или Китай — будут действовать в наших интересах.”
Несмотря на их соперничество, эти государства объединяет хищническая повестка, и они будут поддерживать авторитарные режимы, если это поможет реализовать их цели. Важно понимать, что конкуренция между империями и борьба за гегемонию создают новые риски для периферийных стран. Уязвимости этих стран нужно воспринимать всерьез.
Более активное сотрудничество международных левых с активистами из Грузии было бы полезно всем. Увы, в данный момент многие склонны лишь искать подтверждение своей ложной концепции о том, что только западный империализм является источником всех проблем. Поэтому часть западных левых называют массовое народное движение «орудием империалистов» и оправдывают местный олигархический режим. Я думаю, им было бы полезно занять менее эгоцентрическую позицию и критиковать не только западный империализм. Я не призываю их отказаться от критики Запада, но предлагаю критиковать также действия незападных игроков. Только так можно последовательно выступать не просто против Запада, но и против капитализма и империализма в целом.
Ия Эрадзе — политэкономист, специализируется на изучении финансов в постсоциалистическом пространстве. В настоящее время она является доцентом Грузинского института общественных дел (GIPA) и стипендиатом фонда CERGE-EI. Также она научный сотрудник Института социальных и культурных исследований государственного университета Илии.
Лука Нахуцришвили преподает критическую теорию в Тбилисском государственном университете имени Илии, исследователь и координатор проектов в Институте социальных и культурных исследований того же университета. Его исследования охватывают проекты современности, народное сопротивление и революционную культуру в Грузии и на Кавказе.
Лела Рехвиашвили — научный сотрудник Института региональной географии имени Лейбница, специализируется на политической экономии и региональной географии с особым фокусом на постсоциалистической Восточной Европе и Евразии.
Вопросы подготовили Эшли Смит (Tempest) и Илья Будрайтскис (Posle.media). Мы публикуем сокращенную версию интервью, полную версию интервью можно найти на сайте Tempest
