— Как и когда появилась новая генерация уличной неонацистской субкультуры?
— Неонацистские каналы в телеграме существовали еще до войны. В основном это были маленькие, до тысячи подписчиков, мемориальные сообщества, связанные с Тесаком и другими ультраправыми предыдущего поколения: маргинальная телеграм-активность, никак не связанная с реальной жизнью. Затем (подробнее об этом можно прочитать в статье NVMP) в 2022 году на фоне военной пропаганды и милитаризации резко выросли охваты (количество уникальных пользователей, которые видят публикацию — прим. После) у всех ультраправых, в том числе у тех, кто откровенно эксплуатирует нацистскую эстетику и идейный багаж. Часть этого трафика перепала людям, которые призывали перезапустить неонацистское движение в стиле нулевых. Тогда число наци-скинхедов могло достигать десятков тысяч, они убивали десятки людей ежегодно и совершали огромное число нелетальных нападений. На новый призыв откликнулись в основном подростки лет 15–16. Были среди них и люди постарше: например, в деле группировки NS/WP называют Романа Зюхеля в качестве одного из участников этой группы и, вероятно, идеолога. Зюхель — представитель предыдущей формации NS/WP, отсидевший за нападение на панка, а в 2014 году уехавший в Украину, чтобы вступить в «Азов». Впрочем, в конце 2010-х между ним и украинскими неонацистами возник конфликт, после которого Зюхель был «отписан от движа» и прекратил публичную деятельность в Украине.
Неонацистские каналы и до войны изредка публиковали видео с расистскими нападениями на прохожих, но в 2023 году такого контента стало заметно больше. На этих видео подростки заливали людей газом или протыкали шины автомобилей с номерами кавказских и центральноазиатских республик. Выглядело все это по-идиотски и не очень опасно, поэтому было неинтересно СМИ, да и жертвы нападений не обращались в полицию. Но в сентябре 2023 года, когда авторы NVMP стали подсчитывать количество подобных видео, выяснилось, что публикуется аж по три-четыре штуки в день. Стало ясно, что это уже не несколько человек, а определенная среда, и что эта среда будет развиваться, а нападения неонаци, скорее всего, станут более жестокими.
Здесь уместно вспомнить скандал 2022 года, когда Илья Пономарев распространял — среди разных других pdf-ок о том, как заниматься подрывной деятельностью, — документ NS/WP. Он назывался «Прямое действие. Наставления начинающим бойцам Русского сопротивления». Там была такая телега: давайте попробуем создать среду, которая будет специализироваться на мелких пакостях. Кого-нибудь баллончиком залить, кому-нибудь шину порезать, свет отключить в квартире, прикинуться азербайджанцами и насрать армянам на машину, — вот такая дичь. С расчетом на то, что постепенно из среды этих хулиганов появятся люди, готовые к более серьезному насилию. Все это выглядело совершенно абсурдно, но, как ни странно, через год начало материализовываться.
— А что такое NS/WP?
— Изначально это был форум, где в нулевые собирались неонацисты из разных городов России, которые совершали расистские нападения — такое специфическое виртуальное сообщество. Многие из них были осуждены в конце 2000-х — начале 2010-х за убийства и другие насильственные преступления. В 2020-х бывшие участники форума решили перезапустить его на базе телеграма. К этому был причастен Андрей Пронский, который в начале 2021 года вышел из психбольницы, где находился на принудительном лечении после совершенного им убийства своего знакомого. Он и несколько других персонажей, тоже отбывшие срок, создали телеграм-канал. Когда началась война, у них уже была тусовка, и вот они хотели совершить резонансное убийство: рассматривали Муратова из «Новой газеты», Собчак, но остановились на Владимире Соловьеве.
Как их поймали? Еще до войны Пронского после драки с антифашистами привезли в полицию в толстовке, на которой было написано название их телеграм-канала. В этом канале он публиковал неонацистскую пропаганду, реальные и вымышленные истории об убийствах в нулевых и опыте заключения, призывал к терроризму, размещал объявления о продаже оружия и так далее. Он сидел у себя в квартире под подпиской о невыезде. У него все это время стояла прослушка, пока они планировали покушение на Соловьева и обсуждали детали. Они, судя по прослушке, которая была опубликована, могли быть как-то связаны с украинскими спецслужбами, которые в тот момент искали исполнителей для акций саботажа и террора внутри России.
— А насколько гомогенна идеология этой субкультуры, и как они относятся к войне и российскому режиму?
— Идеология никогда не была сильной частью этого движения. Наверное, их можно назвать правыми акселерационистами: их главные цели — спровоцировать расовую войну и создать расистское государство. Воплотить сюжет культового в этой среде фантастического романа «Дневники Тернера». Война между Россией и Украиной воспринималась ими как точка бифуркации: вот сейчас начнется распад всего и вся, и можно будет эффективнее заниматься расистским террором.
Формально они выступают против войны, но не по гуманистическим соображениям, а потому что находятся в оппозиции к власти и критикуют эту войну с расистских позиций: мол, это война белых с белыми, а вместо нее нужна межрасовая бойня. Часто в этих каналах можно встретить лозунг «никакой войны, кроме расовой» (переиначенный левый лозунг «никакой войны, кроме классовой» — прим. После).
Как бы это ни было абсурдно, те же NS/WP нередко сравнивают себя с большевиками. У них есть такая идея, что большевики были волевой организацией, и поэтому смогли сделать революцию. Политическую и теоретическую составляющая большевизма они, конечно, игнорируют.
— Но есть и такие группы, которые тяготеют к, например, боевому отряду неонацистов ДШРГ «Русич»?
— Постепенно такая среда тоже сложилась. Сначала большинство неонацистских каналов были против войны или стояли на проукраинских позициях. Потом в них тоже началось какое-то брожение, и теперь сложно определить, кто среди них доминирует. Современные неонацисты эклектичны, но эта среда всегда всегда была такой. Этих людей объединяет тяга к насилию, к определенному времяпрепровождению, а идеологические расхождения носят ситуативный характер, характер эстетических симпатий.
— Можно ли сказать, что государство лояльно к этой субкультуре? Ожидаете ли вы, что будет как в 2000-х — десятки убийств ежегодно, сотрудничество с администрацией президента?
— Пожалуй, нет, в России их сейчас сажают. Ситуация с насильственными преступлениями в целом совершенно другая по сравнению с той, что была двадцать лет назад. В 1990–2000-х по криминалу и бытовухе убивали чудовищно много людей (25–30 человек человек на 100 тысяч ежегодно). На этом фоне расистские убийства были не столь заметны, а сейчас, если сравнить показатели, относительная тишина и спокойствие (три-четыре человека на 100 тысяч). Сейчас другая степень секьюритизации: невозможно заниматься тем, чем занимались неонацисты в нулевых. Ультраправые подростки все равно пытаются, но их быстро ловят. Впрочем, благодаря своей телеграм-активности, они теперь могут собрать не пять идиотов, а пятьсот, хотя среда в целом, конечно, шире.
Контент, который выкладывают и распространяют неонацистские сообщества, состоит из расистской пропаганды, уличного насилия, видео террористических актов и фетишизации этнических чисток. Неонаци фантазируют о пытках и массовых убийствах, эмоционально готовятся к этому, культивируют ненависть. Распространяют пособия о том, как делать взрывчатку, яды и другие виды оружия. С социальной точки зрения, они маргиналы: несмотря на рост ксенофобии, откровенные неонаци не пользуются популярностью в обществе. Но деструктивную деятельность, физическое насилие они могут осуществлять. Все эти видео с нападениями и драками: драки являются инструментами вербовки людей, готовых к политическому насилию.
Вряд ли они представляют реальную опасность для существующего режима, максимум доставляют неудобства поджогами инфраструктуры и тому подобными акциями. Однако для левых они вполне могут быть опасны. Ситуация чем-то напоминает американский фильм «Заговор Параллакс». В нем спецслужбы отбирали людей с помощью психологических тестов — неустойчивых, склонных к насилию психопатов — и потом использовали их для политических убийств. Только в интернете это существует само по себе, не надо с помощью тестов выбирать специальных людей — они сами находятся и формируют соответствующие группы по интересам, откуда их уже можно вербовать для нужных действий.
Взять, например, убийство Ирины Фарион: достаточно громкое событие в рамках современного политического террора провел какой-то школьник из Днепра, тоже из тусовки NS/WP. Аналогичное событие вполне можно вообразить и в российском поле, только это уже будет не Фарион, а, допустим, Лобанов. Ресурсов и умений добраться до кого-то реально облеченного властью у них вряд ли хватит.
— Помимо бонов, сегодня в России есть ультраправые военные формирования, а также «дружины» вроде «Русской общины», которые ходят с полицией в антимигрантские и гомофобные рейды. Это взаимосвязанные и сообщающиеся среды?
— Ключевое отличие между ними поколенческое. Субкультурные неонацисты сегодня — это подростки, а целевая аудитория «Русской общины» — люди за тридцать. Но в целом это взаимопересекающиеся сообщества. Среди активистов «Русской общины» есть бывшие уличные неонацисты, а ультраправая молодежь может посещать тренировки и мероприятия легальных националистов. Таким образом, одни и те же люди могут переходить из одной ипостаси в другую. Это также сообщающиеся сосуды по трафику, по тематике — все пытаются разжигать ненависть к тем, кого они считают «нерусскими».
Есть военная часть движения, например батальон «Эспаньола», состоящий из ультраправых фанатов. Дружинники «Русской общины» с «Эспаньолой» поддерживают отношения, совместные заявления делают. Я не военный эксперт и не могу сказать, насколько они эффективны как военная единица. Но в пиар у них вложено много ресурсов: они производят медиаконтент, где они такие крутые, мощные, со своими дронами и мотоциклами, про них делают сюжеты на госканалах. Они пытались делать свою ЧВК, но с запретом частных военных кампаний были включены в МО РФ. Еще есть батальон «Москва», приписанный к 106-й дивизии ВДВ, — праворадикальное фанатское подразделение, которое спонсирует ультраконсервативный бизнесмен Малофеев.
И, конечно, есть скандальный ДШРГ «Русич», которые раскрутились за счет откровенно расистских и человеконенавистнических высказываний. Но в войне они участия уже не принимают, и, вероятно, власти их рассматривают как слишком токсичных. Был эпизод, когда они попросили выдать им пленного крымского татарина для проведения жертвоприношения. Крымский депутат-единоросс Михаил Шеремет возмутился, сказав, что привлечет их к ответственности. В итоге «Русич» удалил свой пост. Видимо, у них нет мощной институциональной защиты. Они воспринимаются как не особенно благонадежные, как токсичный актив. У них есть телеграм-канал «Русский меч», который читают боны-неонацисты, но пророссийские. Это тоже отдельный сегмент ультраправых. Вообще, как я уже говорил, тут главное — среда, и внутри нее люди могут легко колебаться в сторону пророссийской позиции или проукраинской. Боны, которые на мигрантов с баллончиками нападают, в основном, настроены против режима. Те, кто участвует в войне на стороне РФ, тоже настроены оппозиционно по отношению к режиму, просто скрывают это по тактическим соображениям.
Если мы возьмем «Русскую общину», то есть несколько кейсов, где они были связаны с уличными неонацистами. Например, в Челябинске боны устроили погром в образовательном центре №5. В феврале 2023 года — как раз когда были драки околофутбольщиков с редановцами — в Челябинске прошла новость, что какие-то люди в масках и с оружием напали на школу. Из-за того, что все это выглядело как колумбайн, новость прошла по всем федеральным каналам. Потом оказалось, что там группа бонов напала на ровесников из числа детей мигрантов. Те убежали от нападавших, забежали в школу. Боны тоже за ними забежали в школу и начали их там бить и стрелять, кажется, из травмата.
Бонов потом задержали, завели дело. За них вписалась местная «Русская община»: она начала распространять слухи, что на самом деле это обычные ребята, которые пришли защищать своих друзей от беспредела мигрантской молодежи. Хотя на самом деле это совершенно отпетые неонацисты. Достаточно быстро появились видео других их нападений, довольно жестоких. В итоге отец одного из нападавших стал главой челябинского отделения «Русской общины», и эта организация до сих пор ведет кампанию в их защиту, продолжая настаивать на их невиновности.
Есть еще история с Нижегородским советом националистов (НСН) — группы из ветеранов ультраправых движений 2000–2010-х годов. Они собрали человек десять молодежи, у них был подвальчик для встреч. Местная «Русская община» пыталась их интегрировать, сделать своей молодежной организацией — возила на стрельбища, приглашала на тренировки. Один человек из молодежи НСН параллельно нападал на мигрантов и за это сел. Проблемы начались у самого НСН, а «Русская община» сделала вид, что она тут не причем, хотя на самом деле они плотно сотрудничали. Наверняка таких кейсов больше, потому что «Русская община» предоставляет своим членам ресурсы для тренировки, стрельбища, юридическую защиту. И сами боны, с одной стороны, презрительно относятся к «Русской общине», считают их гэбистским проектом, а с другой, полагают, что этим ресурсом можно и нужно пользоваться.
— Расскажите про «Русскую общину». Удивляет, что им разрешается какая-то свобода собраний — проходить маршем на крестных ходах — и что они в каких-то местах установили плотный контакт с силовиками и ходят в рейды.
— «Русская община» — самый успешный политический стартап со времен штабов Навального. У них почти 150 региональных отделений, в первую очередь в больших городах. Они возникли в 2022 году, и изначально их костяком были православные активисты, выступающие против абортов. Все крутилось вокруг специального приложения для групп взаимопомощи. Основная функция приложения — поддерживать локальные чаты, чтобы можно было кооперироваться, такой этнический солидаризм. Их слоганом была фраза «Русская диаспора в России» — якобы русских обижают в России, и потому нужно создавать что-то вроде диаспоры, стоять друг за друга, помогать — в общем, делать то, чем в фантазиях ультраправых заняты диаспоры этнических меньшинств.
С самого начала у «Общины» была идея делать специальные дружины. В приложении была кнопка SOS — мол, если у тебя какой-то конфликт, то тебе приедет на помощь «русская бригада». И это стало ресурсом для роста. Вообще, тот факт, что у них изначально уже было приложение, говорит о том, что в них было вкачано приличное количество денег: все-таки разработка и поддержка приложения для iOS и Android — это достаточно дорого.
В 2022 году «Русская община» в основном помогала фронту, боролась с абортами, ругала антивоенных активистов и потому была не очень интересна обычным людям. Рост у «Общины» пошел в 2023 году, когда началась антимигрантская кампания в лоялистских и развлекательных медиа, в первую очередь в телеграме.
— То есть в организациях, которые сложились вокруг помощи фронту, поездок на Донбасс с гуманитаркой или военными товарами, сложился костяк, который теперь занимается рейдами и ультраправым активизмом. Как они устроены и есть ли еще ультраправые, о которых стоит упомянуть?
— Организация сложилась на базе ультраконсерваторов-националистов, которые сразу после 24 февраля 2022 года стали создавать «патриотические инициативы» помощи фронту. В идеологическом плане у «Русской общины» и похожих организаций классический черносотенный набор идей: антикоммунизм, православие, радикальный лоялизм государству и Путину, и рядовые члены часто в интервью говорят, что самое главное, чтобы у нас революции не было. Вероятно, весь смысл их существования в этом — чтобы, с одной стороны, канализировать энергию людей, которые хотят социальную активность проявлять, например, сливая недовольство на мигрантов, а с другой стороны — быть силовым и политическим крылом в случае политической нестабильности.
Единственное, что их отличает от черносотенцев прошлого, — отсутствие антисемитизма или, по крайней мере, отсутствие акцента на этом. Место евреев сегодня занимают мигранты из мусульманских стран. Пожалуй, антисемитизм у ультраправых сейчас вообще не пользуется почетом. Большинство в израильско-палестинском конфликте поддерживает Израиль. С одной стороны, все эти дружины — парамилитарные формирования. С другой стороны, они организуют гуманитарку для фронта, устанавливая контакты с военнослужащими. Плюс они постоянно устраивают кампании поддержки «своих»: типа вот кто-то на фронте, у него семья осталась беззащитная, мы ее сейчас защитим от каких-нибудь «нерусских». Такие кампании регулярны: ультраправые пытаются засосать в себя будущих ветеранов.
На карту ультраправых следует также добавить ультраправых блогеров. Я имею ввиду Позднякова и целую плеяду других трэш-блогеров типа Никиты Ворожбитова. Например, у Ворожбитова почти 300 тысяч подписчиков, у других по 50 тысяч, по 20 тысяч. Контент этих каналов молодежно-субкультурный: спортики, трэш, разжигание и так далее. Это ультраправая гоп-тема без четкой идеологии, политических амбиций, но они формируют свой сегмент и имеют свою аудиторию, которая и потребляет, и воспроизводит правую риторику. Многие из них, тот же самый Ворожбитов, раскручивались за счет косплея Тесака. Именно от трэш-блогеров трафик тек в каналы уличных скинхедов.
Расизм является ключевой чертой всех этих сред, просто он оформлен по-разному. В «Русской общине» на уровне формальных программных заявлений пытаются делать вид, что они не расисты, хотя их расизм очевиден на уровне ежедневных заявлений — и это именно то, что привлекает к ним людей.
— А у правого олигарха Малофеева есть свои политические организации? «Русская община» с ним как-то связана?
— «Русскую общину» создали Андрей Ткачук, бывший омский депутат и медиаменеджер, который в 2021 году, видимо, проиграв в какой-то омской политической борьбе, уехал в Подмосковье и начал работать с ультраправой средой. А потом он стал лицом «Русской общины». Второе публичное лицо в организации — Андрей Афанасьев, журналист телеканала «Спас», который раньше работал на Малофеева и был главой его молодежки. Еще до войны они с Малофеевым поссорились и Афанасьев ушел из структур «Царьграда». Изначально казалось, что «Русская община» — это что-то малофеевское, она была построена на базе тех же антиабортных православных активистов, что и малофеевские структуры. Но оказалось, что на самом деле они находятся в конкуренции. Малофеев в итоге сделал «Русскую дружину» — конкурирующую фирму, которая специализируется на создании парамилитарных народных дружин. Он пытается расколоть «Русскую общину».
— Все эти явления сопровождилось резким антимигрантским поворотом государства. Что это за поворот и связан ли он с терактом в «Крокусе»?
— Этот поворот не был связан с «Крокусом». Кампания началась в конце 2022 года, а в 2023 она стала особенно активной, вся эта травля мигрантов, облавы на них работали на полном ходу уже в 2023 году. Патриарх уже к осени 2023 года начал делать ксенофобные заявления, чего раньше не было. В Думе начали обсуждаться антимигрантские меры. То, что все это эффект «Крокуса», — просто искажение новостной повестки в СМИ.
Почему антимигрантская кампания возникла — сложно сказать. Отчасти это было органически, потому что ультраправые окрепли благодаря военной пропаганде, а когда интерес к этой военной пропаганде стал падать в конце 2022 года, правые стали возвращаться к своей обычной повестке, разжигающей ненависть, но уже с совершенно другими ресурсами. Возможно, в кампании участвовали и элиты, связанные с силовым блоком. Но тут у нас нет об этом никакой инсайдерской информации. Есть только очевидные факты, что мигрантов в 2022–2023 годах было меньше, чем до ковида, преступлений они совершали и совершают меньше, чем россияне, и все это была просто высосанная из пальца тема, которая, однако, достаточно эффективно выстрелила.
— А с чем вы связываете антимигрантский поворот во власти? Могут ли чиновники, давшие зеленый свет «Русской общине», быть причастны к нему?
— Может быть, сами ультраправые так сильно раскачали тему, а может, внутри государства было принято такое политическое решение. Объяснить это рационально трудно. Антимигрантский поворот происходит на фоне острого дефицита рабочей силы, и как власти решать эту проблему собираются — непонятно. Строительство, производство, импортозамещение требуют крупных трудовых ресурсов. Но сначала они высосали часть этих ресурсов с помощью мобилизации и контрактов (плюс из-за мобилизации люди разбежались), а затем стали прогонять мигрантов. Даже Центробанк, например, говорит, что дефицит рабочей силы из-за антимигрантской политики — одна из причин высокой инфляции. Также Кириенко недавно высказался, что россиянам нужны примеры межнациональной дружбы, единства, а не только негатива. То есть посыл исходит уже не только от заинтересованного в дешевом труде экономического блока, но и от Администрации президента. В поддержку же «Русской общины» из крупных чиновников регулярно высказывается Бастрыкин.
Что касается антимигрантской истерики, то ее могут использовать в разных целей. Например, у меня была теория, что в 2022 году, когда все внимание было приковано к войне, МВД и Росгвардии тоже нужно было выслуживаться, чтобы показать, что их состав нельзя гнать на войну. Для этого силовики и близкие к ним ресурсы придумали всплеск мигрантской преступности, о котором начали вещать из каждого телеграм-утюга. При этом, по статистике МВД и судов, всплеска не было.
В 2023 году государство пыталось заставить мигрантов подписать контракт с Минобороны в обмен на гражданство, а тех, кто его уже получил, старались скорее забрать на срочную службу. В ходу был пропагандистский нарратив: пока «наши мальчики» умирают на фронте, мигранты спокойно живут в тылу — мол, пусть тоже идут на войну. Со временем этот нарратив исчез (хотя был очень распространен весь 2023 год). С точки зрения националистов, эта политика абсурдна, потому что мигрант-военнослужащий, во-первых, получает гражданство, во-вторых — получает опыт обращения с оружием и организованного насилия. То есть те же, кто пугал людей мигрантской преступностью, раздавал им паспорта и автоматы.
— А каковы перспективы этих совокупных правых? Могут ли военнослужащие ультраправые, парамилитарные ультраправые и уличные ультраправые объединиться с политическими целями?
— Они уже регулярно делают совместные политические заявления и ретранслируют их через свои сети в социальных медиа с миллионами подписчиков. Но главная интрига состоит в том, как они будут себя вести, если наступит перемирие, — дадут ли им, например, возглавить и контролировать ветеранские организации. У ультраправых есть определенный задел на то, чтобы закрепиться на на этом поле. Политическое воображение таких активистов восходит к фашистским движениям начала XX века, которые во многом как раз состояли из ветеранов Первой мировой войны. Так, например движение «Азов» в Украине (стоит различать движение «Азов» и полк «Азов» — прим. После) работало с ветеранами , и даже после ограниченного военного конфликта в 2014–2015 годах оно было достаточно успешно в этом, влияло на внутреннюю политику Украины, высказываясь от имени ветеранов. Зависит от того, как российские ультраправые будут смотреть на перемирие, потому что они могут по неосторожности войти в конфликт с администрацией, если будут топить за продолжение войны.
— А есть основания полагать, что они не согласятся с перемирием?
— Так было в 2014–2015 годах. Ультраправые ведь всегда пытаются не только усилить войну, но и еще где-нибудь развязать — в Казахстане, например. Потенциально это траблмейкеры. Они удобны власти во время войны, а после войны они ей уже не слишком удобны. Политическая надежда фашизма строится на идее войны, на идее перерождения общества и государства во время военного кризиса. Это ставка на построение авторитарной милитаристской структуры, которая будет сопровождаться политическими и этническими чистками, в результате которых получится перевести государство и нацию в другое состояние. Например, у Стрелкова эта идея была артикулирована максимально четко, поэтому он хотел тотальную мобилизацию Перемирие означает конец их надежд.
