Еще недавно изучение словаря путинского режима могло доставлять удовольствие только узкому кругу интеллектуалов — редкой породе людей, которой не все равно, из какого сора создаются химеры государственной идеологии, вроде «суверенной демократии» или «глубинного народа». Сегодня, когда этот режим вынужден идти на самые крайние меры ради продления своего существования, разоблачение его мнимой легитимности становится делом исключительной политической важности. Едва ли не самая большая претензия этого режима заключается в его «органической» исторической сущности. Так, одна из поправок к Конституции, принятых в 2020 году, гласит:
«Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает исторически сложившееся государственное единство».
Нельзя не заметить тавтологичность этого утверждения: Российская Федерация, будучи продуктом тысячелетней истории, признает собственное, исторически сложившееся, государственное единство. Из этого, по-видимому, следует, что учредительное действие, создавшее Российскую Федерацию как политико-юридическое образование, не имеет никакого другого субъекта, кроме истории. Отсюда становится понятным, почему нынешним властям так важно представлять себя в качестве агентов самой истории. С этой целью была пущена в оборот специальная идиома, «историческая Россия», при помощи которой путинский режим оправдывает свои действия внутри России и за ее пределами.
Трудно назвать точную дату, когда это выражение было взято на вооружение. Оно практически не встречается в 2000-е годы, но, начиная с третьего срока президентства Путина, становится весьма заметным, а накануне войны с Украиной превращается в главную идеологему его внешней политики. Что такое «историческая Россия» по мнению Путина? Во-первых, это Советский Союз — распавшаяся в 1991 году страна, правопреемником которой является нынешняя Россия. Почему так важно считать СССР частью «исторической России»? Потому что Путину очень нужно создать впечатление, будто в 1917 году не было никакой революции, большевики не стремились к освобождению мирового пролетариата, а Советский Союз «по сути» был «исторически большой Россией, сложившейся в своей основе еще в XVIII веке». Во-вторых, «историческая Россия» — это не национальное государство. Народы, ее составляющие, сделали однажды выбор в пользу «полиэтнической цивилизации, скрепленной русским культурным ядром. И этот выбор русский народ подтверждал раз за разом — и не на плебисцитах и референдумах, а кровью. Всей своей тысячелетней историей». И, наконец, в-третьих: все государственные образования, возникшие на руинах СССР (кроме РФ), являются политическими недоразумениями, задуманными специально во вред «исторической России». В особенности это касается Украины, «целиком и полностью детища советской эпохи».
Прекрасно понимая, чего стоят подобные исторические «экзерсисы», многие уважаемые авторы вступают в серьезную полемику с Путиным о развитии русской цивилизации, альтернативных направлениях в этом развитии и т.п. Но по отношению к «исторической России» представляется более правильным указывать на исключительно инструментальное употребление истории в политических интересах. И неважно, насколько искренне Путин и его сторонники верят в то, что сами говорят, заключается ли в их исторических спекуляциях какая-то «доля правды» или нет. В связи с этим хочется обратить внимание на то, что идиома «историческая Россия» не является изобретением Путина или его придворных экспертов, и существует в русском политическом дискурсе более полутора сотен лет.
Похоже, что впервые это выражение появляется в пореформенную эпоху, в русской консервативной печати. Так, в одной из статей, посвященных памяти знаменитого публициста Михаила Каткова, профессор Московского университета Николай Любимов пишет о том, что редактор «Московских ведомостей» помог русской публике осознать идею «исторической России», каковая есть «Россия сильной правительственной власти, единичной и живой, а не коллективной и условной. Россия историческая есть русское правительство и русский народ, стоящие вместе и дружественно на страже русских интересов»(1). По сути, в работах русских консерваторов конца XIX-начала XX века «историческая Россия» выступает как синоним понятия «самодержавие». После революции и гражданской войны оно становится востребованным в антибольшевистской и эмигрантской среде как антипод советского строя. «Историческая Россия» постепенно утрачивает некогда обязательную связь с самодержавием, превращаясь в ностальгический идеал государства, целиком отвечавшего чаяниям своего народа. В таком качестве мы находим это выражение в работах Ивана Ильина, который считается одним из наиболее чтимых Путиным русских консервативных мыслителей. Если это действительно так, то бросается в глаза как будто нарочито антипутиниское его использование у Ильина, который прямо говорит о том, что Советский Союз представляет полную противоположность «исторической России». Завладев ее территорией, этот, по словам Ильина, «международный разбойник», отказывается понимать, что «международные отношения покоятся на праве и взаимном уважении», что «презирающий чужие права будет однажды сам лишен прав, как это и случилось с Гитлером […]»(2).
Знак равенства между «исторической Россией» и Советским Союзом впервые также поставил не Путин. Это сделали в 1990-е годы Геннадий Зюганов, назвавший СССР «естественным геополитическим преемником тысячелетней исторической России»(3), и Наталья Нарочницкая, объяснявшая эту немыслимую для Ильина метаморфозу влиянием Великой Отечественной войны. Именно благодаря этой войне, по мнению Нарочницкой, в советскую доктрину было включено «российское наследие», и историческая Россия восстала под новым именем — СССР(4).
Таким образом, Путин, создавая свою версию «исторической России», воспользовался концептуальными наработками, возникшими во враждебном Борису Ельцину политическом окружении. Однако, в отличие от одерживых ресентиментом имперцев и реваншистов, Путин и окружение постарались создать такой ее образ, который не зовет к восстановлению попранной исторической несправедливости, но призван оказывать исключительно усыпляющее, деполитизирующее воздействие на население. Дело выглядит так, будто Россия заслужила правление Путина всей своей тысячелетней историей. Он остановил процессы внутреннего гниения и распада, калечившие страну в 1990-е годы, и обезвредил всех ее внешних врагов. И теперь для сохранения достигнутого благополучия русским людям не требуется ничего другого, как просто слушаться своего вождя. Ведь «мы с вами, — как сказал в одном из своих выступлений Владимир Мединский, — прямо сейчас видим, как уверенно возвращается в свои права историческая Россия — как это было всегда в нашей истории».
Конец этого «вечного возвращения» наступит тогда, когда станет очевидной историческая случайность путинской власти, о чем в своем прошлогоднем интервью из тюрьмы говорил Алексей Навальный. Как будет выглядеть этот конец, можно представить, вспомнив празднование Дня России 12 июня 2017 года, когда толпа ворвавшихся на Тверскую и воодушевленных Навальным протестующих смела ряды исторических реконструкторов, проводивших там фестиваль «Времена и эпохи». Это была генеральная репетиция победы подлинной истории над историей фальшивой. Хочется верить, что премьеру этого спектакля мы тоже еще увидим.
- Любимов Н.А. Михаил Никифорович Катков, Русский Вестник. 197(1): 3-49. 1888. С. 26.
- Ильин И.А. Советский Союз не Россия. Памятные Тезисы. 1947 год. Мюнхен: Im Werden Verlag. Некоммерческое электронное издание, 2007.
- Зюганов Г.А. География победы: Основы российской геополитики. М.: Партийная печать КПРФ, 1997. С. 113.
- Нарочницкая Н. Историческая Россия и СССР. // Новая и Новейшая История 41 (1). 1998. С. 120-147.
