— Что такое Концепция внешней политики РФ? Какова роль и задача этого документа, для кого он выпускается?
— Концепция внешней политики РФ — документ, адресованный в первую очередь другим странам. Он обрисовывает для других государств основные элементы внешнеполитического курса России. Это инструмент, с помощью которого Россия посылает сообщения. Это документ того же порядка, что и некоторые ключевые выступления Путина. Классическим примером является Мюнхенская речь 2007 года, в которой дается некоторое понимание международной обстановки и интересов России, некоторые указания на то, как Россия будет действовать в ближайшем будущем.
У Концепции есть и второе значение. Она дается бюрократии в большей степени как цитатник, чем руководство к действию. Когда возникает ситуация, которую необходимо облечь в слова, чтобы выразить внешнеполитическую позицию России, любой бюрократ может взять эту концепцию и выбрать подходящие термины и выражения применительно к конкретному случаю.
“Россия так и не смогла уйти от европоцентризма, она все еще хочет, чтобы Европа ее признала и приняла”
В самой меньшей степени этот документ является определяющим для собственно внешней политики России. Потому что принятие решений, особенно внешнеполитических, централизовано. Все решения на том уровне, о котором идет речь в концепции внешней политики, — это прерогатива президента России. Поскольку можно сказать, что президент теперь абсолютный суверен, то в его власти определять стратегический внешнеполитический курс. А Концепция этот курс не задает, а объясняет.
— Концепция внешней политики всегда выполняла эту роль? Или она изменилась в последние годы?
— Первая Концепция внешней политики России была принята в 1993 году. Тогда она играла классическую роль стратегического документа, который задавал курс и был руководством к действию для дипломатов. Концепция 1993 года имела прозападный характер, была явным образом европоцентричной: в ней провозглашается сотрудничество России с ведущими и наиболее развитыми западными странами, тогда как мировая периферия (глобальный Юг) видится в качестве зоны конфликта, откуда потенциально могут исходить угрозы.
Необходимо учитывать то, что в 1990-е годы политика России была хаотична, быстро менялась от наивного западничества к самодостаточной политике уже при Примакове. Хотя концепция изначально задавала стратегический курс во внешней политике, сам курс впоследствии очень быстро изменился.
С приходом к власти Владимира Путина концепция внешней политики стала превращаться в документ, который в первую очередь подает сигналы Западу. Уже в 2000 году Концепция была обновлена, но по духу она была похожа на предыдущую версию. В 2008 году, после Мюнхенской речи, выходит новая Концепция внешней политики, которая сильно меняется в своем содержании. В ней заметен поворот России к антизападной политике. С этого момента изменяется и роль документа. Теперь это документ, который подает сигналы западным странам о внешней политике России.
— Антизападная направленность Концепции внешней политики сохраняется, но сейчас мы можем наблюдать, что в ней выросла доля агрессивной риторики. В Концепции появляются крайне резкие слова и выражения, которыми Россия описывает свое отношение к Западу. Почему риторика пропагандистов с телевидения перешла в официальные документы государства?
— Единственное объяснение этому — война. Такое риторическое изменение произошло потому, что Россия стала утверждать, что ей приходится защищаться, поскольку на нее готовилось нападение. Это проговаривается в самом документе: идет гибридная война нового типа, в ходе которой США используют Украину в качестве инструмента для собственной агрессии против России. Соответственно, происходит переход к агрессивной риторике, которая выстраивается вокруг концепций «государства-цивилизации», «русского мира» и «многополярного мира». В этой риторике мы видим позицию государства, которое считает, что с ним обращались несправедливо на протяжении долгого времени, причем несправедливость в конце концов переросла в агрессию, а сейчас оно этой агрессии дает отпор.
“В мире, каким его видят авторы Концепции, нет места сотрудничеству, поскольку все конкурируют со всеми и слабые в итоге подчиняются сильному”
Важно отметить, что уровень агрессивной риторики постепенно нарастал с 2008 года. Концепции 2008 и 2013 года еще выдерживали относительно политкорректный тон, концепция 2016 года уже сильно отличается, а Концепция 2023 года даже не стесняется в использовании выражений. Она четко объясняет, в чем состоят агрессивные намерения Запада и что именно Россия будет делать для самозащиты.
— В новой концепции внешней политики РФ говорится о необходимости действовать на основе устава ООН, при этом концепция порядка, основанного на правилах, РФ отвергается. Это лишь видимое противоречие? Что имеется в виду?
П.22, ч. 4: “Механизм формирования универсальных международно-правовых норм должен основываться на свободном волеизъявлении суверенных государств, а ООН должна оставаться главной площадкой для прогрессивного развития и кодификации международного права. Дальнейшее продвижение концепции миропорядка, основанного на правилах, чревато разрушением международно-правовой системы и другими опасными последствиями для человечества”.
— Это не является противоречием ни с точки зрения Концепции, ни с точки зрения риторики России. Понятие «миропорядок, основанный на правилах» относительно недавно появилось в российском внешнеполитическом языке как прямой перевод английского “rule-based order”. Его значение объясняется в 9 пункте концепции. В этом пункте упоминается ООН, потом говорится, что «Испытанию на прочность подвергается международно-правовая система: узкая группа государств стремится подменить ее концепцией миропорядка, основанного на правилах (навязывание правил, стандартов и норм, при выработке которых не было обеспечено равноправное участие всех заинтересованных государств)». Происходит заимствование понятия из западного политического лексикона, в котором это понятие играет похожую роль, но более мягкую — предполагается, что существующий современный миропорядок, который в целом выгоден Западу, все равно действует в интересах всех государств и способствует их процветанию.
Что происходит в российском документе? Берется понятие «миропорядок, основанный на правилах», и утверждается, что это пустая риторика Запада, который навязывает всему миру порядок, выгодный только США и их сателлитам — по сути, это империалистическая система (этот термин не используется, но зато много критики в адрес неоколониализма). Фактически понятием «миропорядок, основанный на правилах» описываются попытки США доминировать в одностороннем порядке. Но, говорится в концепции, поддерживать «миропорядок, основанный на правилах» у США уже не получается, поскольку мир стал многополярным. Несмотря на это, США все равно продолжают цепляться за свою гегемонию. Кстати, «гегемония» — это тоже терминологическая новация в концепции 2023 года.
“Мы видим попытку выстроить новую идентичность на имперской основе. Такая идентичность подразумевает, что есть иерархия разных групп и культур, на вершине которой находится русская культура”
С точки зрения Кремля, формула «миропорядок, основанный на правилах» — это, если говорить упрощенным марксистским языком, ложное сознание, которое США навязывают всем, чтобы они согласились с их доминированием. Россия с этим не соглашается, поэтому провозглашает защиту «подлинного миропорядка», в котором все государства действительно равноправны, что гарантируется Уставом ООН. Поскольку Россия является постоянным членом Совета Безопасности ООН с правом вето, такой порядок выгоден в первую очередь ей самой.
— В уставе ООН закреплены определенные нормативные положения, которые нельзя нарушать странам-участницам ООН (например, вторгаться на территорию другого суверенного государства). Эта нормативность и сдерживающая роль Совета Безопасности оказались в кризисе после вторжения США в Ирак. С другой стороны, в структуру ООН явно заложен принцип господства «великих держав» и баланса их интересов. Можно ли сказать, что Россия выбирает какую-то из этих моделей ООН?
— Да, Россия делает выбор в пользу одного из принципов, на которых основана ООН. Для международного права как такового характерна высокая степень неопределенности, поскольку оно основывается на компромиссе между принципом суверенитета и необходимостью международного сотрудничества, в том числе ограничения суверенитета в интересах международного мира и безопасности. Постоянные члены Совета Безопасности, однако, находятся в особом положении, поскольку имеют право вето. Это правило исходит из идеи «Концерта великих держав», или миропорядка, основанного на консенсусе великих держав (great power management). В книге «Анархическое общество» Хедли Булл пишет о «Концерте великих держав» как об одном из институтов международного общества, наряду с международным правом, дипломатией, войной, равновесием сил. Эта концепция восходит к Венскому конгрессу 1815 года, и была закреплена в Уставе ООН после Второй мировой войны, когда победители зафиксировали свое доминирование в мировых делах.
Концепция «Концерта великих держав» устраивает Россию больше всего, поскольку она подразумевает, что каждая великая держава поддерживает порядок в зоне своего влияния, между собой на глобальном уровне они договариваются, а в зоны влияния друг друга стараются не вмешиваться. Поскольку это представляется идеальным положением дел для России, она поддерживает Устав ООН. Кроме того, в Уставе ООН есть статья 51, гарантирующая государствам право на самооборону. Она дважды упоминается в Концепции, но без конкретной привязки к «СВО» — видимо, составители Концепции побоялись откровенно обвинять Украину в агрессии против России. Но это достаточно очевидно подразумевается в утверждении, что против России началась гибридная война нового типа, а Россия вынуждена обороняться от Запада, который на нее нападает через зависимую страну, и ссылки на 51-ю статью нужно интерпретировать именно в этом контексте. Устав ООН закрепляет и другие принципы: суверенное равноправие государств, принцип невмешательства, запрет на агрессивную войну. Все эти принципы Россия нарушает, вследствие чего ее собственная позиция становится уязвимой. Все это понимают, но за пределами Запада мало кто хочет портить отношения с Россией. Кроме того, любой проект реформы ООН обречен заранее из-за непримиримых позиций ведущих государств, каждое из которых стремится обеспечить себе наиболее выгодные позиции. Поэтому она продолжает пользоваться правом вето. В то же время действия России мало кто прямо поддерживает — это видно, например, по результатам голосования Генеральной Ассамблеи ООН.
— В новом документе постоянно говорится о «многополярном мире». Почему его не было в предыдущих Концепциях? Кроме того, тема многополярного мира сопровождается формулировкой «государство-цивилизация». Что это такое?
— Понятие «многополярный мир» впервые появляется в Концепции 2000 года, но лишь как стратегическая цель, а в 2008 году — в выражении «нарождающаяся многополярность». Затем ей на смену приходит «полицентричность», которая используется во всех концепциях до 2023 года. Содержание понятия все время меняется, и в 2016 году речь идет уже о факте существования полицентричного мира. Превращение мира в полицентричный вызывает недовольство США и их союзников: их влияние слабеет, они начинают цепляться за свое былое могущество, а это приводит к дестабилизации. Таким образом, в этом понятии отражается, с точки зрения России, основное содержание мировой политики: Запад сопротивляется созданию многополярного мира, а Россия вместе с Китаем и другими странами утверждает многополярность, чтобы добиться для всех государств равных прав на международной арене. Замена многополярности на полицентричность, возможно, связана с тем, что в начале 2000-х годов слово «многополярность» ассоциировалось с политикой Примакова и с поворотом России к антизападной риторике. Сейчас политика России стала более агрессивной, а высказывания — более откровенными, поэтому решили вернуться к термину «многополярность».
“Характерно также использование в Концепции термина «ближнее зарубежье»… сейчас он несет имперский смысл и утверждает превосходство России”
Термин «государство-цивилизация» связан с многополярностью. «Государство-цивилизация» — это представление России о себе как о единстве разных народов, скрепленных между собой общей цивилизационной идентичностью. С одной стороны, цивилизационный дискурс в Концепции указывает на то, что современное российское руководство не питает особых симпатий к этническому национализму. В последних выступлениях Путина видно, что он старается избегать националистической риторики, постоянно говорит о разных народах в составе России. Когда он снисходит до упоминаний украинского народа, то говорит о нем уважительно, но при этом как о части того же самого цивилизационного единства. Поэтому концепция «русского мира» в этом документе используется в цивилизационном смысле: русский мир — это все те, кто связан с Россией. Это не обязательно этнические русские.
Таким образом, мы видим попытку выстроить новую идентичность на имперской основе. Такая идентичность подразумевает, что есть иерархия разных групп и культур, на вершине которой находится русская культура. При этом эта идентичность, как и любая имперская идентичность, открыта и готова принимать другие народы и культуры, если они признают верховенство русской культуры и русского народа как государствообразующего. Эта концепция противостоит идее национального суверенитета «малых народов», если использовать этот неполиткорректный термин. Украинский народ никак не подходит под определение малого народа, но с точки зрения российского империализма украинский народ — это, конечно, «малый народ». Согласно позиции России, украинский народ может существовать только в одной цивилизационной связке с русским народом. Если украинцы уходят от России, то превращаются в придаток Запада, который никому не нужен, они теряют свою идентичность. Это касается не только Украины, но и Беларуси, Казахстана и Центральной Азии в целом, а также народов, проживающих на территории России. Им дают понять, что их история, идентичность и память связаны с Россией и ее цивилизацией, а вне России эти народы утратят цивилизационную и национальную самобытность, будут колонизированы и перестанут существовать.
Характерно также использование в Концепции термина «ближнее зарубежье», который на какое-то время был исключен из официального политического языка. Если в 1990-е годы этот термин в какой-то степени отражал реальность, полученную в наследство от Советского Союза, то сейчас он несет имперский смысл и утверждает превосходство России.
Иными словами, в борьбе между национальным и имперским принципами сейчас побеждает имперский. Высказывание Путина, что «границы России нигде не заканчиваются», есть выражение этого имперского принципа.
— Можно ли говорить, что империя, которой противостоит Россия, — это США, являющиеся главным адресатом концепции внешней политики?
— Конечно. Если мы посмотрим на структуру документа, то в списке региональных приоритетов на первом месте стоит ближнее зарубежье, потом разные по степени дружественности государства, в самом конце идет речь о государствах Европы, о которых говорится как о сателлитах США (Европейский союз вообще не упоминается). За Европой признается некоторая потенциальная субъектность, которая реализуется тогда, когда они освободятся от власти США и признают правоту России. Дальше идет речь об англосаксонских странах, т. е. о США и ее союзниках — Великобритании, а также Канаде, Австралии и Новой Зеландии.
Когда речь заходит о глобальном Юге, появляется антиколониальная и эмансипаторная риторика. Этот дискурсивный поворот произошел в речи Путина 30 сентября, в которой он как минимум пять раз использовал слово «гегемония», много говорил о колониализме, а также пытался построить связь между российской борьбой с западным доминированием в Украине и борьбой против колониализма на глобальном Юге. Согласно Концепции внешней политики Россия претендует на роль авангарда мирового антиколониального движения, присваивая часть советского наследия. Стоит отметить, что Советский Союз с его поддержкой деколонизации предстает в документе воплощением некой вечной и неизменной России, а его официальные интернационализм и левая идеология обойдены стороной.
“Советский Союз с его поддержкой деколонизации предстает в документе воплощением некой вечной и неизменной России, а его официальные интернационализм и левая идеология обойдены стороной”
В результате получается картина борьбы между империей Соединенных Штатов и свободолюбивыми народами. Далее, однако, происходит идеологический сдвиг. Эти народы, согласно документу, выступают не за автономию, не за самоуправление, не за демократию, а за свою цивилизационную идентичность. На первый взгляд, критика американского империализма выглядит антиколониальной, но выражается она в правоконсервативных тонах, украшается цивилизационными мотивами и культурно-религиозными элементами (традиционная семья, гомофобия и другие «ценности», которые российское государство пытается навязать и своему, и другим народам). Предполагается, что на этой основе будет выстроена какая-то глобальная солидарность. Я не стал бы утверждать, что это пустая риторика — это, безусловно, риторическое действие. Это достаточно разумный ход с точки зрения нынешнего руководства России. Описанные идеи могут пользоваться поддержкой, в том числе среди лидеров государств глобального Юга, они имеют резонанс среди тех, кто критически настроен к либерализму, к США, НАТО, ЕС и так далее. И в то же время под антиколониальной риторикой скрывается имперская политика России, которая прямо заинтересована в развитии системы неоколониальных отношений. Российские элиты являются прямыми бенефициарами этой системы, им хочется вернуться к такому положению дел, где серьезные парни решают все мировые дела, при этом каждый на своей собственной периферии делает все, что ему угодно. Речь идет о колониальном и идеологическом контроле, а также об экономической эксплуатации природных и людских ресурсов.
— О каких «неолиберальных установках» идет речь, и почему Путин их критикует: «Распространенной формой вмешательства во внутренние дела суверенных государств стало навязывание им деструктивных неолиберальных идеологических установок, противоречащих традиционным духовно-нравственным ценностям»?
— Начнем с того, что, по моему впечатлению, Концепцию внешней политики 2023 года писали новые люди, которые раньше не играли в этом процессе столь значительной роли. По сравнению с предыдущими версиями она написана чуть менее бюрократическим языком, а изложение более последовательно. Но самое главное, в этом документе делаются осознанные шаги, которые не могут быть случайными. Например, использование антиколониальной риторики, использование терминов «гегемония» и «неолиберализм».
Я полагаю, что люди, которые писали эту концепцию, достаточно начитаны, чтобы иметь представление о том, насколько широко распространена сегодня критика неолиберализма, особенно среди левых. Возможно, авторы концепции не очень хорошо понимают, что такое неолиберализм (или делают вид, что не понимают). Но они решили, что можно направить критику неолиберализма против Запада в интересах России, поскольку эта критика сама по себе действительно часто направлена на критику западного империализма, неолиберальной глобализации, которая еще больше усиливает мировое неравенство. При этом авторы концепции предпочитают не замечать того, что Россия является типичным примером локального гегемона, встроенного в глобальную неолиберальную структуру. Они направляют критику неолиберализма исключительно против Запада, и в результате понятие неолиберализма переопределяется. Под неолиберализмом в Концепции внешней политики России понимаются те самые западные ценности, которые якобы навязываются России извне (включая рассуждения про «родителя 1 и родителя 2», «пропаганду гомосексуализма», феминизм и пр.). Неолиберализм представляется как новая версия либерализма, которая ориентирована на западные культурные ценности и отражает культурные войны по поводу гендера, квир-идентичностей, расового неравенства, культурного марксизма и его наследия, а также постколониализма. Для авторов этой концепции любые ценности Запада, в том числе права человека, права женщин, права меньшинств, становятся неолиберализмом.
“Под антиколониальной риторикой скрывается имперская политика России, которая прямо заинтересована в развитии системы неоколониальных отношений”
Интересно при этом, что Концепция внешней политики России сама по себе неолиберальна по духу. В ней сосуществуют неоконсервативное и неолиберальное содержание, и это совсем не ново — вспомним Рональда Рейгана.
Центральное понятие Концепции — «справедливая конкуренция» — также используется для критики Запада, который, с этой точки зрения, конкурирует нечестно. Это узловой неолиберальный термин, который предполагает, что все должны конкурировать друг с другом. Индивиды, государства и нации должны инвестировать в свое развитие, наращивать капитал и опережать других Запад же, согласно Кремлю, мешает нормальной конкуренции между государствами, цивилизациями и корпорациями — например, вводя санкции и мешая российским корпорациям выходить на мировой рынок.
В мире, каким его видят авторы Концепции, нет места сотрудничеству, поскольку все конкурируют со всеми и слабые в итоге подчиняются сильному. Отношение к ценностям, по существу, формальное: они нужны только для того, чтобы объединять цивилизационные агломераты. Поэтому «неолиберализм» здесь превратился в пустое означающее. Мы видим, что в российском политическом языке это понятие используется так же, как раньше использовалось понятие «демократия». Во времена Владислава Суркова Россия критиковала Запад за навязывание всем своей версии демократии. Сейчас разговор о демократии, даже «суверенной», стал совсем уж неудобен, поэтому можно покритиковать Запад за «либерализм». Как это ни смешно, но критика «неолиберализма» исходит с самых что ни на есть неолиберальных позиций.
“Как это ни смешно, но критика «неолиберализма» исходит с самых что ни на есть неолиберальных позиций”
Важно также обратить внимание на европоцентричность всех концепций внешней политики России. С одной стороны, это документ антизападной направленности, как и все предыдущие концепции, кроме самой первой, 1993 года. С другой стороны, Россия по-прежнему смотрит на Запад как своего главного собеседника. Хотя Россия пытается развивать диалог с глобальным Югом, этот диалог опять-таки сводится к критике Запада и западной политики, то есть главное послание все равно адресовано Западу. Состоит оно в том, что если Запад придет в себя и начнет проводить «конструктивную» политику в отношении России, то Россия будет готова сотрудничать с Европой и вернется к добрососедским отношениям. Можно сказать, что Россия так и не смогла уйти от европоцентризма, она все еще хочет, чтобы Европа ее признала и приняла.
— Что может означать то, что из новой концепции ушло упоминание необходимости контроля над вооружениями и вся разоруженческая тематика?
— Это не совсем так, проблема контроля за вооружением в концепции 2023 года упоминается. Но выступает в следующем виде: во всем виноват Запад, а мы ни при чем, поскольку мы ни из каких соглашений не выходили и все договоренности готовы восстановить. Исторически это даже отчасти верно: демонтаж системы контроля над вооружениями действительно начался с выхода США из Договора об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) при Джордже Буше-младшем, и впоследствии эта тема явно не была для Вашингтона приоритетной. В нынешних напряженных обстоятельствах вряд ли получится восстановить прежнюю систему, но в Концепции все же содержится сигнал, что Россия готова к диалогу по проблеме вооружений. Если в какой-то момент военная ситуация придет к разрешению или стабилизации и дело дойдет до диалога между Россией и Западом, то проблема разоружения, вероятно, будет одной из первых. Но пока что на первом плане стоит война, и пока Украина не будет в безопасности, серьезный разговор между Россией и Западом невозможен.
— Помогает ли России бескомпромиссная и ультимативная форма коммуникации с Западом в достижении ее целей?
— Вероятно, руководство России считает, что такая форма коммуникации эффективна. Они ведь опробовали ее в декабре 2021 года, когда выдвинули ультиматум США и НАТО. Именно отказ США и НАТО от переговоров на российских условиях стал главным предлогом для начала войны. Сейчас они продолжают в том же духе. Но, конечно, такая форма коммуникации не приведет к достижению заявленных целей, особенно сейчас, когда идет война. Когда на рубеже 2021–2022 годов шло обсуждение российского ультиматума, были голоса, призывавшие прислушаться и попытаться вступить в диалог с Россией. Тогда все боялись, но сейчас всем стало понятно, что Россия не так страшна, какой казалась в начале 2022 года.
Все понимают, что Россия не сможет выиграть войну. Она не может выиграть войну против Украины, которую поддерживает Запад. Она не сможет выиграть большую войну против США. Россия может захватить какие-то территории, но большой победы она одержать не сможет. Поэтому ультимативный тон России совершенно непродуктивен: к ее заявлениям серьезно относится только небольшая часть экспертного сообщества. Преобладает взгляд на российские заявления как на пропагандистские или просто иррациональные. На самом деле, как я уже говорил, российская риторика имеет смысл, и он отражен в том числе в новой Концепции внешней политики. С этим содержанием невозможно согласиться, но с ним необходимо работать, определяя политику по отношению к тому государству, с которым всем пока приходится иметь дело. Агрессивная риторика России, безусловно, мешает тому, чтобы ее понимали. Но профессионалы должны уметь прислушиваться к содержанию высказывания, оставляя агрессию в стороне. Мы все надеемся, что в России в обозримой перспективе произойдут изменения к лучшему, но нельзя откладывать формирование политики до этого момента. Я отнюдь не призываю занять прямо сейчас, говоря языком обсуждаемого документа, «конструктивную позицию». Но как минимум нужно понимать, что в действиях Кремля есть определенная логика, и она позволяет ему добиваться локальных дипломатических успехов. Эту логику совершенно не обязательно принимать, но без ее понимания невозможна даже политика сдерживания, не говоря уже о разработке каких-то более далеко идущих планов.
