Памятник всем дезертирам

Сегодня в разных городах Германии установлено более десятка памятников (неизвестным) дезертирам. Такое большое их количество — это уникальная мировая ситуация. Подобных мемориалов почти нигде больше нет, за некоторыми исключениями, такими как «Памятник павшим на рассвете» в Англии или памятники дезертирам в Австрии. Отдельные антифашистские мемориалы существовали и в бывшей ГДР.  Национальные государства в целом не заинтересованы ни в сознательных отказчиках от военной службы, ни в дезертирах, ни уж тем более в их коммеморации. Появление памятников дезертирам связано с несколькими историческими процессами и событиями — прежде всего с массовым движением за мир 1980-х годов в ФРГ, окончанием Холодной войны и последующим объединением Германии, а также состоявшейся в 2002 году реабилитацией дезертиров. Последнее событие дало толчок для официальной «переработки» истории дезертирства из Вермахта, хотя, безусловно, и до этого существовали первые «народные» памятники дезертирам, научные публикации и, главное, — различные самоорганизованные группы и независимые организации в поддержку дезертиров и памятников.

Памятник дезертиру в Гамбурге (официально — Мемориал дезертирам и другим жертвам военной юстиции национал-социализма), открытый в 2015 году, появился благодаря усилиям активистов и активисток из «Альянса за памятник дезертиру в Гамбурге», основанного в 2010 году. Важную роль сыграли исследователи, изучившие исторический контекст Гамбурга, а также один из самых известных дезертиров Вермахта и антивоенный активист Людвиг Бауман (1921–2018) Для создания мемориала был объявлен официальный городской конкурс. Из 11 представленных проектов комиссия выбрала эскиз гамбургского скульптора Фолькера Ланга.

— Не мог бы ты представиться, немного рассказать про свой творческий путь?

— Я визуальный художник, обучался изобразительному искусству и жил в Гамбурге и два года в Неаполе. Сейчас снова живу в Гамбурге, но собираюсь переехать в Брюссель. Также я занимаюсь музыкой — играю на виолончели. В своей художественной работе я по большей части работаю с пространством. Раньше я планировал и реализовывал большие проекты, сегодня создаю скульптуры и другие объекты пластического искусства небольших форматов. Среди моих известных работ, которые заняли прочное место в Гамбурге: Памятник дезертиру, Дом в память о «Гамбургском огненном шторме» в районе Ротенбургсорт и Мемориал в память о депортации евреев с улицы Штойбенвег (сегодня Гротиусвег 36) в районе Бланкенезе. 

— Какую роль играет архитектура в твоем творчестве? В каталоге твоих работ опубликованы иллюстрации «домиков» — построек из дерева, внутрь которых можно заходить. Чему они посвящены?

— Во время и после учебы я много занимался историей архитектуры и пропорциями пространств. Из этих исследований первоначально возникли структуры из дерева. Позже от структур я отошел к реальным пространствам. Это были «домики», в которых скрывался текст. Я искал этот текст и строил для него дом. И текст, и дом были переплетены с окружающим ландшафтом. Эта концепция легла в основу проекта Памятника дезертиру. Мне хотелось запечатлеть историческое событие, как, например, «Огненный шторм», в пространстве.

— Какую роль играет природа, ландшафт и окружение в целом для замысла твоих «домов»?

— Окрестности не играют особой роли в мемориальных объектах в центре города. Другое дело — мемориальный павильон в районе Бланкенезе, который призван направлять взгляд посетителя на дом, который служил национал-социалистам тюрьмой для содержания евреев до их депортации. Я связал форму памятника с лесом, который существовал уже тогда и теперь является немым свидетелем преступления. Когда человек стоит внутри, у него появляется чувство, что лес проникает в постройку. Соответствие между внешним и внутренним пространством всегда имеет значение. 

В противовес двум памятникам на станции Даммтор я считал важным, чтобы Памятник дезертиру был не цельным блоком, а пористым, проницаемым пространством. Такая позиция неоднократно приводила к конфликтам с «Альянсом за памятник дезертиру в Гамбурге».

— На месте, где стоит памятник, проходят многочисленные «памятные мероприятия». Рядом находится памятник 76-му пехотному полку, который, как я слышал, в народе называют «Кригсклотц» («военная колода»). 

— Да, «Кригсклотц» установлен в честь 76-го пехотного полка «Гамбург», существовавшего с 1867 по 1919 год. Во время Веймарской республики его ветераны распространяли ревизионистские идеи и требовали воздвигнуть себе героический монумент за свои подвиги. Чем дальше в прошлое уходили поражение и конец Первой мировой войны, тем громче было это требование. В Веймарской республике предложение было отвергнуто, потому что уже существовал памятник Эрнста Барлаха на Ратхаусмаркт, который оплакивал всех погибших в Первую мировую. Однако после захвата власти национал-социалистами был реализован памятник Рихарда Куёля в 1936-м.  

— И чем этот памятник так плох?

— Это провокация. Прежде всего для дезертиров Вермахта, но не только для них. После окончания Второй мировой и ремилитаризации ФРГ у этого памятника проводилась церемония «Большой цапфенштрайх» (1). К тому же была установлена памятная доска 76-му панцирь-гренадерскому полку, который был вновь восстановлен в 1937 году и на счету которого особенно много смертей (2).

Уже во время Первой мировой войны 76-й полк участвовал в выполнении плана Шлиффена. План включал нападение на северо-восточный фланг Франции через нейтральную Бельгию, которая оказала сопротивление вторжению. В этот момент немецкая армия совершала военные преступления, в которые был вовлечен 76-й полк. 

Я сомневаюсь, что после Холокоста и войны на уничтожение этот культ стоит поощрять. Трудно понять, почему этот памятник не снесли еще тогда, а сегодня этого уже никто не сделает. В 80-х годах с ним шла решительная борьба. 

— Надпись на памятнике над марширующими солдатами: «Пускай мы погибнем, но Германия будет жить». Эта фраза взята из стихотворения Генриха Лерша «Прощание солдата» 1914 года и стала пропагандистским лозунгом во время Второй мировой войны, особенно во время Сталинградской битвы. После окончания войны возникла идея убрать лозунг, при этом оставив сам памятник. Тем не менее этого сделано не было.

— Этот лозунг выражает тягу к смерти, присущую не только национал-социализму, но и милитаризму в целом — по крайней мере, так утверждал Клаус Генрих в своих лекциях в Свободном университете (3). Тяга к смерти проявлялась также в инсценировках, парадах, факельных шествиях на территории съездов партии и в других местах, которые организовывал главный постановщик Альберт Шпеер. Темнота ритмично сменяется светом прожекторов. Отрывок из стихотворения Лерша вписывается в эту картину, хотя оно было написано во время Первой мировой войны.

— После многочисленных кампаний и нападок на мемориал в 1980-х годах был проведен конкурс, победителем которого стал памятник Альфреда Хрдлички, но он был реализован лишь частично.

— Из задуманного скульптурного ансамбля Хрдлички была реализована скульптура «Огненный шторм», изображающая скелет, прислоненный к «стене дома». Другой фрагмент — это гибель пассажирского лайнера «Кап Аркона», который вместе с грузовым судном «Тильбек» был затоплен незадолго до конца войны во время налета британской авиации. Оба корабля были идентифицированы Королевскими ВВС как транспортные судна, на что, возможно, и рассчитывали национал-социалисты. На борту находились 7000 заключенных концлагеря [Большинство из 7000 заключенных концлагеря погибли, спастись смогли только около 450 человек — Прим. переводчика]. Чтобы скрыть преступления национал-социалистического режима, Гиммлер приказал эвакуировать концлагерь Нойенгамме, поэтому заключенные были отправлены в бухту Любека и погружены на эти судна. Хрдличка изобразил две эти трагедии, ответственность за которые в большей мере можно приписать союзникам, чем национал-социалистам. 

— Как появился Памятник дезертиру? Был «Альянс за гамбургский памятник дезертирам». Людвиг Бауман был дезертиром, ключевой и влиятельной фигурой движения. Недавно о нем вышел документальный фильм. Контактировал ли ты с ним или почему ты стал участвовать в конкурсе на проект памятника?   

— После предварительного отбора были приглашены к участию около шестнадцати художников и художниц. Среди конкурсной документации была также брошюра, в которой описаны истории и судьбы дезертиров Вермахта. Там было отмечено влияние Людвига Баумана и активист:ок вокруг него. Я был очень впечатлен, когда я познакомился с ним ближе. Весь альянс показался мне очень сильным и мужественным. Они боролись за реабилитацию дезертиров и за то, чтобы Вторая мировая война наконец-то была публично признана агрессией и войной на уничтожение. 

— Русскоязычное сообщество Гамбурга также делало перед Памятником дезертиру антивоенную акцию. В 2023 году неправительственная организация Connection e. V., которая поддерживает дезертиров из многих стран, призвала в День прав человека организовать акции в поддержку дезертиров. Из антивоенной российской перспективы мы решили поддержать этот призыв. Через нашу акцию у мемориала мы смогли его символически присвоить себе. Мы исходили из того, что, хотя здесь в первую очередь речь идет о дезертирах Вермахта, одновременно этот памятник — всем дезертирам.

— Да, это и моя позиция. Тем не менее и город Гамбург, который объявил конкурс, и государства в целом категорически отрицает, что в этом памятнике речь идет обо всех дезертирах. Отказ от военной службы по соображениям совести и дезертирство, как подчеркнул в фильме Людвиг Бауман, — это тяжелые темы для государства, которое имеет армию, так как они контрпродуктивны с точки зрения обороноспособности. Но как художник я могу понимать свою работу по-своему и высказываться об этом. 

— Люди могут зайти внутрь твоей работы. Там есть звуковая инсталляция с краткими биографиями всех казненных дезертиров и других жертв нацистской юстиции Вермахта. Ты можешь подробнее рассказать о том, как твое произведение работает эстетически?

— Мой первый эскиз предполагал нечто всеобъемлющее. Я исходил из структуры птичьего вольера (сноудоновского авиария), который британский инженер и архитектор Седрик Прайз спроектировал и построил для Лондонского зоопарка в 1965 году. Я хотел вымостить площадь и натянуть сетку между двумя памятниками. В сетке должны были читаться определенные слова и понятия. Но это было бы слишком дорого, и поэтому я отказался от этой идеи. Слова перекочевали из сетки в решетку. Поэтический коллаж Хельмута Хайсенбюттеля, ставший решеткой памятника, содержит фрагменты языка преступников и их соучастников. Хайсенбюттель был одним из первых писателей в ФРГ, сочинявших такого рода антивоенные тексты. Он очень важный автор для 60-х годов, и именно поэтому я его выбрал.   

— Я изучаю памятник вот уже несколько лет, однако до сих пор не понял, почему была выбрана форма треугольника. Связана ли она со знаком заключенного в концлагере? Или с Эль Лисицким и конструктивизмом?

— Я выбрал треугольник, чтобы создать отсылку к «Кригсклоцу» и памятнику Хрдлички. Это было бы невозможно передать квадратом, прямоугольником или кругом, потому что эти формы слишком закрытые и стабильные. Кроме того, я хотел определенной агрессии. У обеих скульптур язык формы слишком фигуративный, я же искал в своем эскизе редукцию и обратился к конструктивизму и искусству минимализма. У «Кригсклотца» — вымуштрованные солдаты, которые маршируют вокруг каменного блока. У Хрдлички фигуры предстают как оскверненные, что мне кажется недостаточно убедительным, потому что это напоминает аттракцион ужасов на ярмарке. Было бы невыносимо, если бы в моей работе было еще одно фигуративное изображение. 

— «Кригсклотц» имеет форму каменного блока и говорит о национальном единстве и принесении героической жертвы в борьбе с врагами. В твоей же работе есть легкость, она не монолитна. Если посмотреть через твою скульптуру на «Кригсклотц», возникает рамка, которая выделяет одного из марширующих в колонне солдат.

— Да, это мой ответ на рисунок «Альянса за гамбургский памятник дезертиру», с помощью которого они агитировали за идею установки памятника. На фотомонтаже виден ряд марширующих солдат, но один из них развернулся и уходит — это и есть дезертир. Этой мысли я пытался соответствовать композицией и направлением взгляда в скульптуре. 

В пространство памятника можно зайти с трех сторон, через каждый зазор между элементами стены в вершинах угла. Пространство открыто сверху и не имеет цоколя. Каменный пол положен вровень с травяным покровом. Это был важный прием, так как невозможно поставить дезертира на пьедестал. Выход из боевого содружества противоречит пьедесталу и самому пониманию героического. Когда Бауман говорит о том, как его унижали и жестоко с ним обращались, как он в ФРГ получил запрет на профессию, как он не мог найти свой жизненный путь — это все нельзя назвать свободой, не так ли? Но для меня сила воли, внутренняя необходимость дезертирства — это момент свободы. И борьба Людвига Баумана и его соратников и соратниц за этот памятник — тоже ее часть. Свободное решение человека покинуть боевой строй вместо того, чтобы слепо подчиняться приказам, — вот суть моей скульптуры.

— Ты используешь понятие «абрихтунг». Можешь еще раз мне разъяснить, как ты понимаешь его в этом контексте? Имеешь ли ты в виду солдатскую муштру?

— «Абрихтунг» значит подчиняться, не испытывать никаких противоречий и не оказывать никакого сопротивления, то есть — просто функционировать. В национал-социализме «абрихтунг», или подчинение, ведет к уничтожению индивидуума. Существует подчиняющая архитектура. Органы власти и бюрократия — подчиняющие институты. Через них мы знаем, насколько сильно военный дух вторгается в гражданское общество. Подчинение порождает готовность совершать бессмысленные поступки. В результате ожесточается и само общество. 

— Мемориал концлагеря «Нойенгамме» опубликовал брошюру с именами, биографиями и приговорами дезертиров и других жертв военной юстиции национал-социализма. То есть речь идет не только о солдатах, но и о тех, кто помогал при дезертирстве, и об участни:цах сопротивления, которых казнили и которые тоже стали жертвами нацистской военной юстиции. Можешь рассказать о других местах в городе, которые связаны с Памятником дезертира?

— В конкурсном задании на памятник был очень точный список вынесенных смертных приговоров в Гамбурге между 1940–1945 годами, составленный историком Ларсом Сковронским. Этот список стал основой для аудиозаписи [звуковой инсталляции, вмонтированной в памятник — Прим. переводчика], которую я сделал с актером и актрисой. Слушая эту запись, можно получить представление о количестве жертв. Тот факт, что информация о 227 мужчинах и женщинах из Германии, Франции, Польши, Советского Союза и Югославии, казненных в течение вышеназванного периода в Гамбурге, занимает больше трех часов, заставляет осознать масштаб насилия. Они [имена жертв — Прим. переводчика] — существенный элемент моей работы, который кажется кому-то непродуманным, но на самом деле очень даже продуманный (4). Эти слова не вгрызаются отбойным молотком в «Кригсклотц», но влияют другими средствами. Некоторым активистам этот прием кажется слишком мягким, но меня это не смущает. 

В Гамбурге есть восемь мест, где жертвы нацистского военного правосудия были осуждены, заключены в тюрьму, подвергнуты пыткам или убиты. Это бывшие казармы, расстрельные полигоны, суды, тюрьмы и т. д. На этих местах я установил таблички с синим треугольником, исторической фотографией и пояснениями на английском и немецком языках.

В парке Плантен ун Бломен, на заборе здания, которое служило тюрьмой тогда и осталось ей по сей день, есть мемориальная доска. Еще одна мемориальная доска есть на Софиентеррассен — это здание бывшей штаб-квартиры десятого военного округа и командующего войсками этого округа. С тех пор это здание было перестроено в элитный жилой комплекс. Франкфуртский критик Дитер Бартецко (5) в своей книге, опубликованной в 1980-х годах, назвал подобное искажение исторического контекста «застроенной историей». Среди других объектов в Гамбурге, связанных с преследованием дезертиров, — бывший расстрельный полигон Хёльтигбаум — место казни дезертиров, казармы на улицах Седанштрассе и Мантёффельштрассе, где располагались суды, Герихтсштрассе — тюрьма, кладбище в Олсдорф, где находятся захоронения казненных дезертиров, и здание компании Хапаг-Ллойд на Баллиндамм — там происходили судебные заседания адмирала военно-морского ведомства [Посмотреть гамбургскую карту террора против дезертиров и найти больше информации на немецком можно в брошюре Gedenkort für Deserteure und andere Opfer der NS-Militärjustiz zwischen Stephansplatz und Dammtor — Прим. переводчика].

— Недавно у Памятника дезертиру прошел ежегодный Фестиваль «Людвиг Бауман Фест». На нем состоялась дискуссия, в которой принимали участие ты и Рене Сененко [автор и спикер «Альянса за гамбургский памятник дезертирам» — Прим. переводчика]. Основная критика Сененко твоего проекта заключается в том, что Памятник дезертиру установлен между скульптурным ансамблем Хрдлички и «Кригсклотцем». Также есть обывательское мнение, что твоя работа — это дизайн и архитектура, а не мемориал, и что он похож больше на автобусную остановку. Рене в вашей дискуссии опять же  упомянул, что Памятник дезертиру в недостаточной степени противостоит «Кригсклоцу». Что ты можешь ответить на эти претензии?

— Это, конечно, мое художественное решение — предложить такой дизайн, который смог бы противостоять фашистскому военному мемориалу. Это тот язык, который я использую, и это проверенный и испытанный язык. Другими словами, существует художественная культура и практика, которая сохраняет сдержанность в обращении со страданием и разрушением, и вместо этого создает «пустое пространство» (Leerstelle). Такая художественная практика берет начало в минимализме и конструктивизме. Она олицетворяет веру в то, что абстрактная форма — более открыта для индивидуального воспоминания и скорби, чем конкретная визуализация страданий. Сегодня мы постоянно сталкиваемся с изображениями насилия, и если просто поместить в скульптуру скелет — произведение сразу становится китчем. Я с самого начала чувствовал недовольство критиков по отношению к своему проекту, но моя художественная позиция состоит в том, чтобы не нападать на «Кригсклотц». Он представляет собой другую форму репрезентации, а именно — милитаристскую, авторитарную и антидемократическую. Когда речь заходит об экспертной позиции историка, врача или юриста, публика с готовностью ее принимает, но по поводу художественной экспертизы каждый имеет право поставить ее под вопрос. В процессе создания художественной работы существуют определенные процессы принятия решений, и не каждый может их понять. Необходимость комментария в современном искусстве всегда приводит к конфликтам, особенно если речь идет об искусстве в публичных пространствах.

_________________________________________________________________

^{Текст интервью адаптирован из расшифровки радиопередачи «Тамиздат-радио» (FSK Hamburg) от 16 сентября 2024 года.}

1. Праздничная военная церемония «Большой цапфенштрайх» (дословный перевод на русский не отражает сегодняшний смысл церемонии) совершается в темное время суток при участии военного оркестра, вооруженных солдат и факелоносцев. На сегодняшний день в ФРГ церемония совершается военными Бундесвера перед высшими военными и гражданскими чинами как символ признания их заслуг перед тем, как они покидают места государственной службы. — Прим. переводчика Алексея Маркина.
2. В 1958–59 годах рядом с памятником 76-му полку были установлены две дополнительные каменные плиты 225-й пехотной дивизии и 76-му панцирь-гренадерскому полку. Оба военных формирования Вермахта принимали участие в боевых действиях на Восточном фронте и несут ответственность за военные преступления, в том числе за «холокост от пуль» — массовые расстрелы евреев и блокаду Ленинграда. — Прим. переводчика.
3. Клаус Генрих (1927–2020) — немецкий философ и религиовед, который известен своими Далемcкими лекциями (Далем — пригород западного Берлина, где до сих пор находится Свободный университет). Одна из лекций посвящена архитектуре Карла Фридриха Шинкеля и Альберта Шпеера. — Прим. переводчика.
4. Здесь Фолькер Ланг находится в полемике с активист:ками. В моей интерпретации художник имеет в виду, что звуковая запись инсталляции, сделана действительно на основе информации о казненных, взятой из проектной документации (записанные голоса называют имя, фамилию, возраст, военную профессию и способ казни дезертира). Художник обращает внимание, что этот, казалось бы, простой элемент скульптуры имеет очень важное послание  — озвучивание каждого имени дезертира в общественном пространстве противостоит визуальной массе марширующих солдат на нацистском памятнике. — Прим. переводчика.
5. Дитер Бартецко (1949-2015) — немецкий журналист и архитектурный критик, который написал в 1986 году книгу “Verbaute Geschichte — Stadterneuerung vor der Katastrophe” (в моем переводе: «Застроенная история  — городское обновление перед катастрофой») — Прим. переводчика.

‍