В 2022 году в Польшу бежали от военной агрессии России по меньшей мере 3,5 млн жительниц и жителей Украины. Очень многие оказались в новой стране один на один со своими проблемами, в растерянности и уязвимом положении. Так появилась горячая линия для предостережения преступлений в отношении беженок. Вскоре инициатива выросла в организацию, которая стала помогать записаться к врачу и получить информацию об абортах, начала предоставлять психологические и юридические консультации, а в Кракове открыла шелтер для пострадавших от насилия. Однако сейчас финансирование «Мартинки» и других помогающих организаций сокращается, потому что международные фонды не считают ситуацию кризисной.
— История «Мартинки» началась почти два года назад с чат-бота для помощи украинским беженкам. Чем сейчас занимается организация?
— Одним из самых популярных в прошлом году стал запрос на репродуктивную тему: прерывание беременности, экстренная и обычная контрацепция, помощь в случае сексуализированного насилия. В 2023 году 18% обращений относились к этой области. Чтобы помогать обратившимся в сфере репродуктивного здоровья, мы стали сотрудничать с организацией Women on Web (WOW), которая помогает женщинам с фармацевтическими абортами. Эта организация в том числе предоставляет по запросу таблетки для медикаментозного прерывания беременности. Кстати, число запросов от украинок выросло настолько, что WOW стали предоставлять таблетки для аборта всем украинкам бесплатно.
А организации Feminoteka, которая помогает женщинам в ситуации насилия, пришлось расширять свой штат и нанимать украинского психолога. В организации предположили, что психологическая помощь среди украинок не будет пользоваться большим спросом. Однако работа «Мартинки» показывает обратное: количество психологических консультаций, которые Women on Web провели за 8 месяцев, мы осуществили за один месяц. Суммарно мы проводим около 200 часов бесплатной психотерапии ежемесячно. Психологическое направление — самый востребованный запрос в «Мартинке».
Юридическая помощь — второй по популярности запрос. Мы предоставляем около 15–20 часов в месяц бесплатных юридических консультаций.
Еще у нас есть секретный шелтер в Кракове для беженок с опытом насилия. К нам обращаются прошедшие через торговлю людьми, пережившие сексуализированное насилие и подвергавшиеся абьюзу со стороны партнеров. В убежище можно приехать одной или с детьми на месяц и получить необходимые для жизни вещи, средства гигиены, продукты, первичную финансовую, юридическую и психологическую помощь, а также консультации для поиска работы. Мы помогаем матерям устроить детей в детсады и школы. Через месяц женщины обычно выезжают из шелтера, наладив базовые жизненные вопросы.
— Шелтер «Мартинки» был открыт в 2022 году. Помогали ли власти Польши и местные НКО?
— Мы решили открыть шелтер летом 2022 года: тогда произошел всплеск случаев насилия, и к нам стали обращаться женщины с запросами на убежище. А еще жилье требовалось тем, кто переживал последствия войны, потому что в местах, где обычно располагаются беженцы, живет много людей, и такие условия не способствуют быстрому восстановлению человека после пережитого. Сначала «Мартинка» снимала дешевое и безопасное жилье на Booking для тех, кому оно требовалось на несколько ночей. Но вскоре стало понятно, что нам необходимо собственное пространство. Оказалось, что не так просто найти квартиру под шелтер — никто не хочет сдавать помещение для таких целей. Но благодаря агенту по недвижимости нам удалось найти квартиру для убежища в Кракове. В ней восемь спальных мест, и сейчас они не заполнены полностью. Мы стараемся искать безопасное жилье для женщин в том городе, где они находятся, особенно если там у них есть работа. Например, запросы нам приходят из Гданьска, Варшавы или Вроцлава. Если в будущем количество обращений о размещении в шелтере увеличится, то мы снимем еще одну квартиру.
В открытии убежища не участвовали польские органы власти и НКО. Нам оказал финансовую помощь международный феминистский фонд Urgent Action Fund, а еще международная организация Global Fund for Children, потому что в 2022 году многие фонды еще были готовы материально поддерживать организации, помогающие беженкам из Украины.
— Часто ли «Мартинка» сталкивается с ситуациями, когда пострадавшие возвращаются обратно туда, где происходит систематическое насилие?
— Если женщина приезжает в шелтер, то обычно она это делает, решив порвать с прошлой жизнью. В шелтере действуют строгие правила: нельзя разглашать свое местонахождение тем, кто может навредить; нельзя публиковать фотографии, которые помогут определить расположение; нельзя приглашать гостей. Эти правила помогают начать все с чистого листа. Конечно, всегда остаются риски возвращения, особенно если женщина остается в том же городе, где и ее бывший партнер. В практике «Мартинки» был только был только один случай, когда пострадавшая после пребывания в шелтере вернуась к абьюзеру, однако в целом среди людей, которые получают в нашей организации другие виды помощи, это очень распространено.
— В самом начале полномасштабной войны, когда был особенно большой поток людей из Украины в Польшу, много писали о случаях вовлечения в торговлю людьми (траффикинг). Каковы основные опасности, с которыми сталкиваются украинские беженки?
— Главная опасность — сексуализированная эксплуатация. Типичная ситуация выглядит так: девушка общалась до войны в «Тиндере» с парнем, и когда начались боевые действия, она потеряла свое жилье, парень предложил пожить у него. Так девушка постепенно оказывается в зависимом положении, а потом нередко партнеры вовлекают беженок в вебкам и сферу секс-услуг, подсаживают на наркотики. Часто девушки не могут даже осознать, что с ними происходит что-то ужасное, поскольку они находятся в тяжелой психологической ситуации. Они оправдывают [насильника] финансовым положением. Но это, конечно же, не так.
“Конечно, всегда остаются риски возвращения, особенно если женщина остается в том же городе, где и ее бывший партнер. В практике «Мартинки» был только был только один случай, когда пострадавшая после пребывания в шелтере вернуась к абьюзеру, однако в целом среди людей, которые получают в нашей организации другие виды помощи, это очень распространено.”
Что касается торговли людьми, то среди украинских женщин и раньше был самый большой в Европе процент по вовлечению в траффикинг, и с войной этот показатель увеличился. Здесь есть особенность: распознать вовлечение в торговлю людьми сложно. Часто жертвы сами не могут распознать, что они находились в ситуации траффикинга. Это показывает статистика опросов среди беженцев и внутренняя статистика «Мартинки». За 2023 год мы имели дело с пятью случаями торговли людьми. При этом агентства ООН по эмиграции выпускают отчеты об отсутствии роста случаев траффикинга после начала войны.
— Каковы последствия публикации подобных данных ООН?
— Помогающие организации теряют финансирование. Из Польши стали уходить офисы крупных фондов, которые раньше оказывали серьезную финансовую поддержку. К 2023 году мы потеряли около 70% организаций и доноров, которые в 2022 году готовы были нам помогать. Мы сталкиваемся с тем, что потенциальные доноры больше не хотят помогать, поскольку не считают ситуацию кризисной. В конце прошлого года мы были вынуждены ввести ограничение на количество бесплатных консультаций по некоторым категориям запросов. Кроме того, сокращение финансирования создает опасность для шелтера и людей, которые в нем живут.
— Откуда берется искаженное представление о ситуации в целом?
— Часто фонды проводят собственные опросы о необходимости помощи, но беженки обычно говорят, что им ничего не нужно. Так фонды переключаются на другие проекты. Однако гуманитарная помощь — это не то, что люди хотят просить у организаций. Здесь стоит вопрос о достоинстве человека. Люди, будучи беженцами, не хотят признавать этот факт и обращаться за помощью. Из-за войны тем, у кого раньше была достойная заработная плата, теперь тяжело оказываться в уязвимой позиции.
Ксенофобия — еще одна преграда для оказания гуманитарной помощи. Беженцы не просят помощи, поскольку они не хотят сталкиваться с расизмом [имеются в виду обвинения в предоставлении ресурсов мигрантам — прим. А. П.]. Именно эти факторы не учитываются в официальных социальных опросах.
— С какими трудностями, опасностями сейчас сталкиваются беженки в Польше?
— Например, сейчас очень трудно снять квартиру из-за жилищного кризиса, поэтому появляются предложения аренды дешевых комнат. Женщина откликается на объявление, приходит на просмотр жилья — оказывается, что половину стоимости этой комнаты ей нужно оплачивать оказанием секс-услуг владельцу квартиры.
Беженцы и беженки стали сталкиваться с ксенофобией. Еще недавно почти не было объявлений с фразой «Украинцам не звонить», [а теперь они появляются все чаще]. Часто беженцы и беженки переживают трудовую эксплуатацию, а еще их обманывают при выплате зарплаты. Последняя проблема усугубляется тем, что отсутствует доступная юридическая помощь для работников.
— Можете ли вы назвать какие-либо уловки, которыми чаще всего пользуются злоумышленники, втягивающие беженок в разные виды эксплуатации?
— В самом начале войны, когда был большой поток беженцев, на границе Польши стояли мужчины с [сомнительными] табличками с предложением якобы бесплатного жилья одиноким женщинам. А на вокзале в Кракове мы выявляли «волонтеров», которые не могли назвать организацию, от имени которой действовали. Были случаи организованного вывоза беженок на автобусах из Кракова: их обещали разместить в монастырях и пансионатах, но при этом спрашивали о качестве зубов…
Сейчас «Мартинка» чаще всего сталкивается со случаями, когда бойфренд девушки втягивает ее в сексуализированную эксплуатацию под разными предлогами. В других ситуациях в такую деятельность девушку пытаются втянуть знакомые: например, женщина проводит фотосессию, работающие с ней люди входят в доверие и постепенно вовлекают ее в разного рода эксплуатацию.
— В Польше очень консервативное законодательство относительно абортов и экстренной контрацепции. Часто ли «Мартинка» сталкивается с законодательными ограничениями в своей работе?
— Ситуация с абортами такова, что если я дала бы какой-либо девушке таблетку экстренной контрацепции из своей аптечки, то это было бы нарушением закона для обеих сторон. Однако в Польше действует организация, которая выдает девушкам такие таблетки без рецепта. Также есть гинеколог Ярослав Гурницкий, на сайте которого можно заполнить форму и за 10 злотых (2,5 евро) получить легальный рецепт на покупку средств экстренной контрацепции.
Незаконный оборот таблеток экстренной контрацепции и рецептов на них вызван множеством факторов. Во-первых, в Польше врач может отказаться выписывать рецепт на такие таблетки, или фармацевт может не продавать их по рецепту, ссылаясь на свои религиозные убеждения или соображения совести. В случае с фармацевтом проблема часто решается, если попросить письменный отказ. С врачами, к сожалению, сложнее.
Во-вторых, уголовно наказуемым деянием считается не только проведение аборта, но и оказание помощи женщине, которая собирается прервать беременность. За это грозит до трех лет лишения свободы. Деятельность «Мартинки» в этом случае легальна, поскольку, согласно законодательству Польши, распространение информации об абортах, таблетках и даже об организации «Аборт без границ» пока разрешено. Однако уголовно наказуемо, например, подвезти подругу до почты, где она заберет посылку с таблетками; оплатить аборт; отвезти женщину на аборт в другую страну; дать таблетки из собственной аптечки. Сроки за это получают подруги, партнеры, мужья и даже мамы девушек. Недавно в Польше был вынесен первый приговор по делу о «пособничестве аборту» активистке польской организации Aborcyjny Dream Team Юстине Выджиньской. Она самостоятельно напрямую передала таблетки девушке, которая обратилась за помощью в Aborcyjny Dream Team [суд назначил восемь месяцев исправительных работ].
— Сегодня аборты в Польше разрешены только в случае изнасилования и инцеста, а также когда жизнь или здоровье матери под угрозой. Однако и в этих случаях прервать беременность должно быть непросто. Это так?
— «Мартинка» в своей работе сталкивается с тем, что женщины после изнасилования могут сделать аборт только нелегальным способом. Потому что сначала девушке требуется справка от прокурора о факте возбуждения уголовного дела об изнасиловании. Само получение этой справки становится для многих проблемой: не всегда пострадавшие заявляют в полицию, а главное — не все случаи расследуются.
В дальнейшем женщинам часто отказывают врачи. Врачи, согласно действующему польскому законодательству, не могут перенаправить к другому гинекологу женщину, которой отказали в прерывании беременности по соображениям совести. И дело не в том, что все граждане Польши столь набожны, а в том, что врачи боятся потерять работу или сесть в тюрьму за проведение абортов, которые фактически запрещены законом. Гинекологи опасаются проводить процедуру, даже если та самая справка от прокурора об изнасиловании есть. Например, был случай преследования гинекологини из города Щецин, которая проводила легальные аборты. В процессе обыска у нее забрали телефон, где в мессенджерах были данные и о ее пациентках. Это не единственный случай, поэтому опасения врачей, к сожалению, реальны.
— Вы сказали, что не все случаи изнасилований расследуются. С чем это связано?
— Это самая фрустрирующая и тяжелая тема. Проблема состоит в том, как определяется сам факт изнасилования. Например, часто пострадавшие в момент нападения впадают в ступор, не могут кричать и сопротивляться. При выявлении этого правоохранительные органы могут заявить, что случившееся не обладает признаками изнасилования. В лучшем случае они рассмотрят случившееся как нарушение телесной неприкосновенности. Или бывает, что женщина в помутненном или шоковом состоянии сознания говорит, что с ней ничего не случилось, хотя гинеколог, оказывая медицинскую помощь, видит очевидные последствия изнасилования. Врач и полиция полностью игнорируют эмоциональное, физическое и психическое состояние пострадавшей. Особенно часто они игнорируют заявления об изнасиловании от женщин с тяжелыми психическим расстройствами или от подросткинь старшего возраста, даже если есть все доказательства.
Проблема абортов, о которой мы говорили, тоже часто связана с изнасилованием, но это обычно умалчивается. Согласно данным польского Фонда для женщин и планирования семьи FEDERA, в Польше каждый год проводится около 150–200 тысяч нелегальных абортов. Согласно официальной статистике, в 2021 году было проведено всего 1–2 легальных аборта из-за изнасилования. У «Мартинки» есть только один случай доведения дела об изнасиловании беженки до суда. Удалось посадить насильника. Но сколько таких случаев остаются нерасследованными…
“Врач и полиция полностью игнорируют эмоциональное, физическое и психическое состояние пострадавшей. Особенно часто они игнорируют заявления об изнасиловании от женщин с тяжелыми психическим расстройствами или от подросткинь старшего возраста, даже если есть все доказательства.”
— Какой совет дает «Мартинка» женщинам, которые столкнулись с невозможностью проведения легального аборта?
— Мы стараемся предоставить им всю возможную информацию. Например, рассказываем об «Абортах без границ» — сети организаций в ряде европейских стран. Они помогают в проведении хирургического аборта на любом сроке беременности. Мы также рассказываем, что если срок беременности составляет 12 недель, то быстрее и проще сделать медикаментозный аборт.
Еще мы часто сталкивались со случаями тяжелого проживания горя в случаях аборта из-за патологического развития эмбриона. Такие патологии обычно обнаруживаются после 17-й недели. В таких случаях обращаются в «Аборт без границ», потому что на этом сроке польские врачи не могут сделать операцию даже по медицинским показаниям. «Аборт без границ» помогает не только с абортом за границей, но и оказывает финансовую помощь, поскольку эта процедура может стоить 700–1000 евро и даже больше. Они помогают всем, но особенно беженкам из Украины.
— Как усиление консервативной политики в Польше сказывается на помощи женщинам?
— В Польше относительно успешно прошли парламентские выборы 2023 года. Однако их результаты могут негативно повлиять на репродуктивные права женщин. В этот раз демократическая оппозиция получила места в парламенте, но большинство мест заняла все же консервативная партия, которая выступает за продвижение антиабортного законодательства. И хотя новый премьер-министр Дональд Туск пообещал, что в первые сто дней после вступления в должность будут введены легальные аборты до 12-й недели беременности, возможно, по вопросу абортов в Польше проведут референдум. Мне кажется, что это ошибочный путь: нельзя выносить права человека на референдум.
Что касается проблемы непризнания фактов изнасилования, то этот вопрос тоже пытаются поднимать в парламенте. Необходимо изменение критериев, по которым полиция определяет факт изнасилования. Что касается деятельности феминисток и активисток, то всегда есть риски, начиная с арестов и обысков и заканчивая систематическим хейтом, в том числе в СМИ.
— Вы рассказывали о случае, когда «Мартинка» помогла вывезти из Украины в Польшу женщину, которая подвергалась систематическому насилию у себя дома, и ей требовалось безопасное место, где она могла бы жить в безопасности. Как война повлияла на положение пострадавших в целом?
— Оказалось, что некоторым женщинам, которые подвергались домашнему насилию, война дала новые опции. Они поняли, что, уезжая из страны, они могут уйти от того, кто применяет насилие. «Мартинка» помогала нескольким женщинам с детьми, которые уехали из страны.
Важная часть деятельности «Мартинки» — просветительская работа. Мы распространяем информацию в соцсетях о видах насилия, чтобы каждая смогла самостоятельно распознать его в своих отношениях. Мы получаем множество откликов от подписчиц и подписчиков, которым помогли наши материалы. И к нам стало обращаться больше людей, столкнувшихся с насилием.
— Какое изменение в отношении пострадавших от домашнего насилия вы наблюдаете при работе с обращениями?
— Что касается домашнего насилия в Украине, то мне сложно сказать, так как я не работала в этом поле до войны. Однако часто запросы на поддержку от женщин, которые выгорели как мамы, в итоге становятся запросами на помощь по домашнему насилию. О проблеме абьюза в семье мы чаще всего узнаем между делом, пока оказываем основную помощь. Я думаю, что война не только усугубила уже имеющиеся конфликты, но и поставила женщин, находящихся и так в уязвимом положении, в экономическую и эмоциональную зависимость.
Один раз мы работали с девушкой, в истории которой присутствовали все виды насилия: она была в абьюзивных отношениях, после войны была вовлечена в траффикинг, прошла через изнасилование, забеременела. Но только после всего этого она обратилась в «Мартинку». Я полагаю, что эти циклы насилия связаны между собой. Будучи в беспомощном положении с опытом систематического домашнего насилия, женщины имеют бóльшие шансы попасть в траффикинг, когда они бегут от войны в Украине. Актуальный рост случаев насилия, с которыми сталкивается в работе «Мартинка», связан с тем, что женщины только спустя год находят силы обратиться за помощью.
— В России тоже наблюдается рост случаев домашнего насилия на фоне войны, но мы пока не располагаем подробной статистикой. Принципиальную роль здесь играют вернувшиеся с войны мужчины. Как ситуация военного времени оказывает влияние на положение женщин в Украине? В чем разница проявляется между пострадавшими в Украине и в России?
— Разговор о последствиях военной травмы очень труден. В Украине есть программа реабилитации для военных, которые возвращаются с фронта. Несмотря на это, женщины все равно сталкиваются с последствиями войны дома. Сложно проводить работу с проблемой домашнего насилия, которое усугубляется ПТСР, в ситуации, когда Украина продолжает защищаться от военной агрессии России. На эту тему сложно даже говорить публично. В условиях военного времени есть воздушные тревоги и комендантский час. Пострадавшим сложно убежать из дома, потому что потенциальная опасность — везде. В России такой проблемы, как известно, нет. Если вернувшийся с войны российский ветеран бьет жену и детей, то женщина может хотя бы гипотетически уйти из дома. Украинские женщины этого сделать не могут.
При этом стали урезать финансирование организациям в Украине, работающим с проблемой [домашнего] насилия, потому что ООН фиксирует снижение бытового насилия в Украине. Из-за этого организации стали уходить из регионов, хотя проблем меньше не стало. Мне сложно понять, как можно игнорировать проблему домашнего насилия в стране, где идет война. Это ставит под вопрос саму суть работы больших международных организаций.
— А как работа в «Мартинке» изменила лично вас?
— Меня вдохновляет помогать тем, кто обращается в «Мартинку». После общения с этими людьми мне хочется меняться и менять жизнь вокруг себя. Например, невозможно стало спокойно относиться к неуважению и хамству, с которым мы все сталкиваемся. Работая в «Мартинке», учишься прямо отвечать на вызовы других людей, отстаивать свои границы. Еще я очень полюбила работать с женщинами. В нашем коллективе семь девушек и одна небинарная персона.
Работа в «Мартинке» в целом изменила мой взгляд на женский труд. Когда я вижу на улице мам с детьми, я понимаю, что за ними стоит огромное количество невидимой работы по воспитанию, устройству жизни, ведь часто это еще и жизнь в эмиграции. Когда я только начинала помогать женщинам, то не планировала создавать «Мартинку» как организацию, но в какой-то момент объем работы увеличился, и меня назначили директоркой. Мне стало необходимо учиться эффективному управлению организацией и коллективом, поскольку я хотела, чтобы «Мартинка» могла помогать всем, кому нужна поддержка.
