Объявленные 4 июня результаты всеобщих выборов открывают обнадеживающие возможности для индийской политики. Хотя коалиция во главе с партией Бхаратья Джаната (BJP) опередила остальных по голосам, BJP не хватает 33 мест до простого большинства в 272 места в нижней палате парламента (543 мест). Чтобы сформировать правительство и управлять страной, партии Моди придется опираться на своих региональных союзников. Такой результат, несомненно, ограничит тенденции к централизации и гомогенизации, а также вновь введет элемент демократических переговоров и обсуждений в политику Индии. Оппозиция, состоящая из Индийского национального конгресса (ИНК), нескольких региональных партий, левых партий и партий, отстаивающих антикастовую политику социальной справедливости, увеличила свою численность до 234 членов парламента. Коалиция во главе с буржуазно-либеральным ИНК была вынуждена принять некоторые элементы программ, выдвинутых официальными левыми и антикастовыми силами, включая расширение социального представительства и справедливое перераспределение. Результаты выборов создают пространство для маневра со стороны прогрессивных партий и движений, позволяя им активизировать усилия по защите основополагающих ценностей республики, что в свою очередь открывает путь к дальнейшему углублению и расширению демократических принципов.
Парламентские выборы в Индии состоялись в критический момент эволюции республики. Этот момент важен не только потому, что республика стоит на пороге своего 75-летия — она была основана 26 января 1950 года как суверенное, демократическое, социалистическое и светское государство со вступлением в силу конституции, принятой через делиберативную процедуру. Важнее, что сегодня фундаментальные ценности, на которых основана республика, находятся под угрозой. Следует отметить, что политико-идеологическое движение, которое представляет правящая партия BJP и ее головная организация Раштрия Сваямсевак Сангх (RSS), не принимали участия в создании этой конституции и выражали скрытую и явную антипатию по отношению к ней.
Целью этого текста является не анализ прошедших выборов, а осмысление эволюции Индийской республики за последние 80 лет. Текущий момент следует рассматривать в контексте этой эволюции.
Конституция Индии и наследие Просвещения
Конституция Индии была продуктом совместной работы трех политических течений, развивавшихся в конфликте и сотрудничестве друг с другом. Это Индийский национальный конгресс — широкая буржуазно-демократическая партия, коммунисты, а также радикальные эгалитарные движения, выступающие против кастовой системы или за ее уничтожение. Несмотря на глубокие противоречия между ними, эти течения объединяла общая приверженность ценностям Просвещения, хотя и с разной степенью искренности. Эта приверженность отличала их от реакционных и реваншистских движений, отрицающих ценности Просвещения, наиболее ярким представителем которых является организация RSS, сформированная в 1925 году с целью строительства «индуистской нации» (Hindu nation) и поддержания традиционного кастово-патриархального порядка.
Но что именно означало это наследие Просвещения на практике? Говоря в широком смысле, оно включало в себя политическую программу преобразования индийского общества на основании рационалистических, гуманистических и демократических принципов. Проект такой программы неявно присутствует в преамбуле к конституции, а в более разработанной формулировке — в разделах об основных правах граждан и директивных принципах государственной политики. Введение всеобщего избирательного права для взрослых само по себе имело революционный потенциал в условиях глубоко иерархического общества, чья иерархия основывалась на аскриптивной идентичности (касте). Наряду с этими положениями в конституции провозглашались гражданские свободы и право на равенство, которые могли стать инструментами в руках народных движений, боровшихся за более полную реализацию этих ценностей. Движения за перераспределение земли, против кастовой системы, за права женщин, рабочее и профсоюзное движения появились благодаря радикально эгалитарному и коммунистическому течениям в индийской политике, которые часто сталкивались с репрессиями со стороны буржуазно-демократического государства — ситуация, не вызывающая удивления в силу ее универсальности. Более того, в многоконфессиональном государстве, где еще свежа память о насилии между общинами, секуляризм как сочетание равноудаленности государства от всех религий и свободы практиковать любую религию был жизненной необходимостью, хотя на практике государство сохранило за собой способность вмешиваться и регулировать религиозные практики, противоречившие ценностям свободы и равенства. Наконец, хотя это и не прописано в конституции в явном виде, за частичным исключением раздела о директивных принципах, приверженность равенству и справедливости предполагала государственное вмешательство в организацию экономической жизни через ту или иную форму планирования и перераспределения ресурсов.
Творческий синтез, которого не было
Политическое соперничество (а также эпизодическое сотрудничество) между тремя упомянутыми течениями — буржуазно-демократическим Индийским национальным конгрессом, коммунистами и радикально эгалитарным движением против кастовой иерархии — происходило внутри общего идейного поля: борьба шла вокруг конкретной политики по реализации ценностей, заложенных в конституцию, а не по поводу самих этих ценностей. Буржуазно-либеральное течение подвергалось ожесточенной критике со стороны оппозиционных ему коммунистических и антикастовых движений, использовавших как парламентские, так и внепарламентские формы мобилизации и борьбы. Целью этой критики была неспособность и нежелание Индийского национального конгресса реализовать эгалитарный и демократический потенциал конституции, что выразилось в провалах его политики в трех связанных друг с другом областях:
1) Разрушение влияния каст на социальную и культурную жизнь, а также социокультурного и политико-экономического превосходства браминов и других каст, относящихся к двиджа («дважды рожденным»). Конечно, конституция не предполагала упразднения каст, однако ее логика явно противоречила кастовой системе;
2) Реорганизация аграрных отношений и разрушение контроля землевладельцев через программы широкого перераспределения земли;
3) Универсализация массового образования и стандартизация его качества: как говорит популярный слоган, «бесплатное образование от детского сада до аспирантуры».
Подъем нынешнего правящего режима невозможно объяснить этими неудачами, взятыми изолированно друг от друга. Однако нерешенные социальные, экономические и культурные кризисы, породившие текущее правительство, во многом стали результатами этих провалов.
Хотя основную ответственность за них несет Индийский национальный конгресс и более широкое буржуазно-либеральное течение, которое он представлял, это не оправдывает два других течения, не сумевших создать прогрессивную альтернативу. Их неудачи были политико-организационными и идеологическими. Хотя им удалось преодолеть разногласия и начать содержательное сотрудничество, они не смогли объединиться на основе творческого синтеза собственных позиций — и даже не ставили такой задачи, за несколькими яркими исключениями. Возможность прогрессивной альтернативы, угрожающей отодвинуть на второй план и заменить правящую классово-кастовую политику на национальном уровне, никогда по-настоящему не появлялась на парламентском политическом горизонте. Внепарламентские силы коммунистического и радикально эгалитарного течений тоже не смогли стать достаточно влиятельными, чтобы считаться такой альтернативой.
Однако следует отметить, что в некоторых штатах коммунистические партии сформировали правительства в результате выборов и добились существенного прогресса в аграрной реформе, массовом доступе к образованию и борьбе с кастовым превосходством. Например, в южном штате Керала коммунисты до сих пор остаются у власти. В штатах Керала, Западный Бенгал и Трипура успехи в перераспределении земли и децентрализованном управлении стали визитной карточкой правительств, возглавляемых коммунистами, хотя коммунисты в Бенгале не уделяли первостепенного внимания проблеме каст, в отличие от своих коллег в Керале. Отчасти это отражается в кастовом характере руководства этих штатов.
Кроме того, следует упомянуть партию Бахуджан Самадж (BSP), открыто выступающую против кастового превосходства, которая является, возможно, единственной некоммунистической партией, выросшей из низового народного движения. Находясь у власти, партии вроде BSP, а также, в разной степени, партии, чья социальная база относится к угнетаемым кастам (такие, как Дравида Муннетра Кажагам в Тамилнаде, Раштрия Джаната Дал в Бихаре, Самаджвади в Уттар-Прадеша), делали акцент на ценностях человеческого достоинства и самоуважения и стремились реализовать их в своей политике. Однако несмотря на свои достижения, эти партии оставались ограниченными конкретными регионами и/или социальной базой и поэтому не могли вырасти в силы национального масштаба. Конечно, им приходилось работать в условиях асимметрии власти и ресурсов. Упадок или полный разгром контргегемонных сил, таких как коммунистические партии или партии вроде BSP, связаны с подъемом ультраправых, представленных BJP и RSS, а также аффилированных с ними структур, добившихся электорального и социального господства и культурной гегемонии.
Многолетний курс на централизацию и мажоритаризм
Существуют две другие проблемы, игравшие центральную роль в индийской политике и обострившиеся с подъемом нынешнего режима: напряжение между централизацией и федерализмом и конфликт между мажоритаризмом и секуляризмом. Попытки решения обеих проблем правящими партиями (в основном, Индийским национальным конгрессом) после обретения Индией независимости были частичными и не слишком успешными. Кроме того, в самой конституции есть неясные и проблематичные места, касающиеся этих вопросов.
Согласно конституции, Индия не является ни федерацией, ни унитарным государством, но квазифедеративным государством с унитарным уклоном. С учетом широких полномочий союзного правительства, включая чрезвычайные полномочия, а также сохраняющиеся колониальные пережитки вроде неизбираемых и назначаемых сверху губернаторов штатов, можно сказать, что тенденция к централизации встроена в саму конституцию. Эта тенденция была особенно заметна в первые три десятилетия после провозглашения независимости, когда в Индии господствовала одна партия. Союзное правительство часто грубо попирало избранные правительства штатов, пользуясь чрезвычайными полномочиями или фискальным контролем. Эта тенденция к централизации не является беспрецедентной и уже имела место в период с 1960-х по начало 1980-х годов. Она вновь усилилась после 2014 года, когда после 25 лет коалиций новое правительство было избрано абсолютным большинством и началась активная централизация власти — в частности, исполнительной, сконцентрированной в Офисе премьер-министра.
Тем не менее тенденция к федерализации пока не является полностью исчерпанной, и в нескольких штатах власть находится в руках региональных партий. Региональные силы постоянно бросают вызов централизованному унитарному и почти монолитному союзному правительству, которое пытается ослабить их путем сокращения финансирования и принудительных механизмов, направленных на подчинение региональных партий. Хотя оппозиция нынешнему режиму опирается (и справедливо) на идею защиты конституции, уроки последнего десятилетия должны заставить их пересмотреть присущий конституции уклон в сторону централизации и усилить ее федералистские аспекты.
Что касается господства мажоритаризма, который сегодня стал определяющей чертой индийского государства, то он никогда не сталкивался с систематическим противодействием со времен обретения страной независимости. Индуистские мажоритарные силы (Hindu majoritarian forces), запятнанные убийством ключевого лидера движения за независимость Мохандаса Карамчанда Ганди, никогда не сталкивались с репрессиями, пока у власти находился Индийский национальный конгресс — за исключением кратких периодов запрета RSS, когда члены этой партии были заключены под стражу (1947 и 1948–49 гг.). Несмотря на репрессии, кадры RSS продолжали работать в различных подразделениях администрации, сферах культуры и литературы, а также в сфере образования. Случаи межобщинного насилия различной интенсивности, направленные против общин религиозных меньшинств, продолжались с прежней силой, без каких-либо сдерживающих или карательных мер со стороны государства или поддержанной государством народной мобилизации против насилия. Наряду с несколькими мелкомасштабными случаями насилия, периодически повторявшимися по всей стране, можно привести три основных примера: антисикхский погром в 1984 году, целенаправленное насилие против мусульман в Мумбаи в 1992–93 годах и антимусульманский погром в Гуджарате в 2002 году. В начале 80-х годов номинально светский Индийский национальный конгресс открыто поддержал индуистские мажоритарные настроения, связав их с риторикой национального единства. На шестом десятилетии после обретения независимости мусульмане фактически оказались гражданами второго сорта. Доклад 2005 года, сделанный по заказу правительства, показал плачевные социально-экономические условия жизни мусульманской общины, возникшие не только в результате кризиса капиталистического развития, но и системной дискриминации по религиозному признаку. Положение мусульман в Индии лишь усугубилось при нынешнем правящем режиме, который стремится сделать мусульман гражданами второго сорта уже не только де факто, но и де юре: для этого используются правовые инструменты вроде закона о гражданстве, законов о межконфессиональных браках, законах, запрещающих обращение в другую религию, и т. д.
Одним из аспектов индийской конституции, который способствовал индуистским мажоритарным силам, является включение защиты и охраны коров в число директивных принципов государственной политики. Это свидетельствует о господстве регрессивных тенденций внутри движения за независимость, возглавляемого Индийским национальным конгрессом. Хотя программа защиты коров действительно получила поддержку и покровительство со стороны Конгресса и правительства, а законы, запрещающие забой коров, были приняты в большинстве штатов, в последнее десятилетие произошел всплеск насилия со стороны агрессивных защитников коров, пользующихся покровительством правящей партии. Это привело к многочисленным случаям линчевания мусульман под предлогом того, что они занимались забоем коров. В ряде случаев виновные в насилии и убийствах остались безнаказанными (более того, их почитали), а иногда сами жертвы насилия подвергались дальнейшему судебному преследованию. Даже если после выборов произойдет изменение баланса политических сил, маловероятно, что партии, не входящие в BJP, смогут решительно сдержать насилие из-за их общего подчинения гегемонии индуистского мажоритаризма. Однако искреннее народное движение за поддержку конституционных ценностей должно будет напрямую заняться этими и другими проблемными элементами конституции, которые поддаются влиянию мажоритаризма.
Международный контекст
В заключение мы должны кратко рассмотреть международное измерение основания, эволюции и нынешнего кризиса Индийской конституционной республики. Независимость Индии, а также провозглашение республики посредством принятия конституции стали возможными благодаря глобальной конъюнктуре конца 1940-х годов, определяемой 1) поражением фашизма, 2) ростом престижа социализма/коммунизма благодаря ведущей роли советского народа в победе над фашизмом и роли коммунистов в антифашистском сопротивлении и Китайской революции 1949 года, а также 3) усилением антиимпериалистических национально-освободительных движений в Азии и Африке, многие из которых в разной степени находились под влиянием СССР и идей социализма. Культурной логикой единого фронта против держав Оси была борьба разума Просвещения против разрушения разума. Эти события дали толчок к разработке конституции, в основе которой лежали идеи республиканизма, демократии, равенства, справедливости и свободы. Существование в лице СССР системного полюса, альтернативного империализму под руководством США, со всеми его слабостями и внутренними противоречиями, послужило основой влияния прогрессивных движений и идей в независимой Индии.
Конечно, требования советской внешней политики ограничивали возможности союзных им коммунистических партий в других странах, что, в конечном итоге, ослабило коммунистическое движение (однако это предмет отдельной, хотя и очень важной, дискуссии). К их чести, в отличие от своих европейских коллег, коммунистические партии Индии пережили распад СССР и продолжали играть значимую роль в политике, несмотря на отсутствие альтернативного системного полюса и претензии на превосходство со стороны оставшейся в одиночестве либеральной капиталистической демократии. Эта ситуация поставила перед ними серьезные идеологические и политические задачи. Кому-то может показаться ироничным, что именно коммунисты в Индии были одной из наиболее последовательных сил, борющихся за соблюдение конституции и реализацию ее обещаний для жизни конкретных людей. Однако иронии здесь нет, и вот почему: 1) основные ценности конституции имеют решающее значение для процесса демократической революции, которая является первоочередной задачей коммунистов, поскольку 2) буржуазия в империалистическую эпоху отреклась от задачи осуществления демократической революции, а 3) индийская буржуазия тем более не способна на осуществление этой задачи, будучи погруженной в кастово-патриархальные отношения. Поэтому кризис коммунистов в Индии еще больше обостряет кризис конституционной республики.
Нынешняя глобальная конъюнктура благоприятствует авторитарно-мажоритарному режиму. Разграбления империализма под руководством США продолжаются с прежней силой, и их наиболее ужасающее выражение проявляется в продолжающемся геноциде и оккупации Палестины Израилем, «западноазиатским форпостом США». Но самое печальное — это отсутствие глобальной системной альтернативы, хотя некоторые ее очертания и просматриваются в Китайской Народной Республике, но не без своих проблем и противоречий. На самом деле, силы, которые создают тактико-стратегический геополитический вызов (не путать с системным вызовом) американскому империализму, находятся не на левом фланге, а на правом и даже крайне правом. Наиболее примечательным примером является Российская Федерация, где правит крайне националистический реваншистский режим Владимира Путина. «Антиимпериализм» этой разновидности во многих отношениях обращен в прошлое и противоречит ценностям Просвещения, если не активно основывается на различных формах иррационализма. Индийские крайне правые также использовали обманчивый язык деколонизации (не имея ничего общего с реальным народным движением против британского колониализма, так как на самом деле они были коллаборационистами), чтобы превознести наиболее реакционное понимание индигенности, поддерживающее иерархию и угнетение. Большая часть этой риторики деколонизации противоречит ценностям Просвещения, позиционируя их как навязанные западные или европейские конструкции. Такая риторика дает реакционным правящим режимам лицензию на ложную антигегемонистскую позицию без подлинной оппозиции империализму монополистического капитала.
Хотя существенные прогрессивные преобразования в Индии связаны с возможностями прогрессивного демократического сдвига в глобальной конъюнктуре, даже частичный разворот правого реакционного режима на национальном уровне повлияет на глобальную политику в направлении эгалитарного универсализма — иными словами, социализма.
