Когда мы начали изучать поддержку вторжения России в Украину внутри российского общества, то столкнулись с парадоксом. Многие наши собеседники были шокированы известием о начале войны. Они ужасались этой новости. Они не могли понять, как такое событие оказалось возможным. «Было просто невыносимо тяжело», «Меня одолевал ужас», «Так быть не должно», «Мы совершаем страшную ошибку», «Это была истерика, я ревела», «Я дня три не разговаривал», «Мой мир перевернулся», «Я не ожидал, что в XXI веке буду наблюдать реальную войну и что моя страна выступит агрессором в этой ситуации», — говорили наши собеседники. Спустя месяц все они в той или иной степени начали поддерживать войну — или, по крайней мере, находить ей оправдания. Что же произошло?
Переживая моральную дезориентацию, наши информанты стали предпринимать усилия, чтобы встроить войну в обновленную картину мира. Они искали условия и аргументы, уравновешивающие видимую предосудительность российского вторжения в Украину; нормализовывали войну, убеждая себя, что «войны идут всегда»; объясняли свой первый шок собственной наивностью, непониманием того, что «мир несовершенен»; наконец, расписывались в собственном бессилии, бессмысленности попыток повлиять на ситуацию, находящуюся вне зоны их контроля. Разумеется, они обращались к пропагандистским клише в защиту войны и присваивали их, но делали это не автоматически, а прилагая когнитивные, риторические и даже физические усилия. Эти усилия позволили им преодолеть моральный конфликт, разрешить нравственные дилеммы, выйти из состояния шока и вернуться к нормальной жизни. В результате то, что еще вчера казалось им невозможным, сегодня стало представляться в качестве неизбежного.
Такой динамический взгляд на формирование поддержки войны в российском обществе позволяет нам понять основную логику и механизмы, стоящие за значительной частью этой поддержки. Конечно, среди сторонников войны есть люди убежденные, политизированные, люди с устоявшимися взглядами, — и они поддерживают войну совсем по-другому. Война и принесенные ей изменения совпадают с их чаяниями, надеждами и представлениями о миропорядке. Но таких людей — меньшинство среди наших информантов и, можно с уверенностью сказать, меньшинство среди россиян в целом. Поддержка войны большинством наших информантов (и значительной частью россиян) не является следствием их сознательной политической позиции. Она пассивна и реактивна. Она не становится руководством к действию в повседневной жизни. Она не является производной от их интересов, потребностей или моральных принципов (наоборот, она во многом им противоречит). В основе такой поддержки — деполитизированность российского общества. И это один из основных выводов аналитического отчета нашей исследовательской команды, который готовится к выходу в свет и который посвящен описанию и анализу этой особой, деполитизированной поддержки войны.
Наша команда PS Lab занимается мониторингом восприятия войны россиянами с помощью качественных методов (социологических интервью) с самого начала войны. Нами движет желание разобраться в том, что стоит за поддержкой войны и как война влияет на наше общество. Мы выбрали качественные методы для того, чтобы понять саму логику, механизмы поддержки и осуждения войны, невидимые за процентами поддерживающих и осуждающих. Весной 2022 года мы собрали более двухсот интервью со сторонниками войны, ее противниками и сомневающимися в своем отношении к ней — и опубликовали аналитический отчет, с которым можно ознакомиться здесь. Осенью 2022 года мы решили сосредоточиться на изучении поддержки войны и собрали почти 90 интервью с теми, кто не считает себя ее противниками. Если ценность нашего первого отчета — в сравнении по ряду оснований трех групп людей с разным отношением к войне, то ценность второго, готовящегося к выходу, — в том, что нам удалось схватить и описать общие принципы функционирования деполитизированной поддержки войны в авторитарном российском обществе. Такая поддержка — это не только поддержка вторжения России в Украину как такового. В каком-то смысле это частный случай поддержки многими россиянами решений правительства, идущих вразрез с их собственными интересами, особенно если причины и последствия этих решений выходят за рамки непосредственного опыта частной жизни. Когда такие решения касались внутренней политики, их негативные эффекты отражались прежде всего на жителях России, оставаясь незаметными для остального мира. В этот раз, к несчастью для Украины, вся тяжесть их последствий легла на жителей соседней страны.
Как устроена эта поддержка?
Во-первых, несмотря на то, что люди оправдывают и в целом «поддерживают» действия правительства — в данном случае, решение о вторжении России в Украину, — они не испытывают положительных эмоций по его поводу. Действительно, большинство наших информантов переживают страх и тревогу на фоне затягивания военного конфликта. «Тревожности больше, что это никак не заканчивается, плохо это очень, люди умирают с той и с другой стороны», — объясняет один из них (м., 50 лет, администратор в цирке, октябрь 2022). Страх становится интенсивным в момент объявления мобилизации в сентябре 2022 — и вновь превращается в фоновую, зудящую тревогу без повода уже спустя несколько недель. Аналогично многие люди не могут представить себе позитивные сценарии развития событий. Главное желание информантов, не являющихся противниками войны, — это парадоксальным образом ее прекращение (впрочем, желательно на условиях, благоприятных для России). Но даже победы России эти люди хотят не потому, что верят в позитивные изменения после нее, а потому, что проигрыш кажется им еще большей катастрофой.
Во-вторых, основные аргументы в защиту действий правительства основываются не на привлекательности этих действий как таковых (ровно наоборот — большинство наших информантов всячески пытаются показать, что негативно относятся к военной агрессии как явлению), а на представлении об отсутствии пространства для альтернатив («Я против войны, но просто другого выхода не было», «Война — это плохо, но это вынужденная мера»). Вторжение в Украину воспринимается не как оптимальное решение, а как результат отсутствия выбора и возможности разрешить ситуацию лучшим способом. В соответствии с той же логикой многие россияне реагируют и на объявление мобилизации: это страшно и ужасно, но без нее никак не обойтись. «Я не испытываю подъема духа от того, что мне придется воевать, кого-то убивать, — нет, совершенно нет» (м., 28 лет, компьютерный график, октябрь 2022), «У меня нет никакого желания идти воевать» (м., 60 лет, предприниматель, октябрь 2022), — признаются наши информанты, добавляя, что в случае получения повестки будут «вынуждены» пойти воевать. «А куда деваться-то?», «Ну, если так надо…», — тяжело вздыхая, заключают они. И война, и мобилизация — это крайне неприятные, но вынужденные и неизбежные шаги, которых большинство наших собеседников, по их собственному признанию, предпочли бы избежать, но с которыми они считают необходимым смириться.
В-третьих, люди поддерживают одни аспекты решений правительства и осуждают другие. Мы уже писали о такой противоречивой поддержке «спецоперации» здесь. Наши информанты могут считать действия России обоснованными и необходимыми и при этом желать скорейшего окончания войны из-за ее затягивания. Они могут ругать мобилизацию, но полагать, что настоящие граждане не должны отворачиваться от своей страны, даже если та неправа. Они могут желать победы России, но не видеть ни оснований для начала войны, ни ее позитивных последствий. «Я на стороне тех, кто остался и они при необходимости готовы пойти воевать, — говорит одна информантка. — Если наша страна воюет — это очень плохо, но если мы в этой войне проиграем, будет еще хуже. Не мы это начали, но нам эту войну заканчивать». Но в другой части интервью она признается: «Не понимаю, для чего НАТО Россия? Я боюсь, что Украина и зона Донбасса могут рассыпаться на мелкие образования, неподконтрольные никому, типа Сомали. Удовольствия от этого будет мало, потому что территории, которые никто не контролирует, приносят очень большие экономические и политические проблемы» (ж., 21 год, студентка, ноябрь 2022). В этом смысле каждого конкретного человека, строго говоря, непросто назвать «сторонником» войны или ее «противником» — они и сторонники, и противники одновременно. Однако в авторитарном и деполитизированном обществе, которое ведет войну и требует ее поддержки от своих граждан, для того, чтобы поддержать эту войну, достаточно промолчать, примириться с реальностью, продолжать жить своей жизнью; а для того, чтобы стать против нее — нужно преодолеть инерцию деполитизации, сформулировать позицию, высказаться (пусть даже в анонимном интервью социологу). В результате даже противоречивое согласие, согласие, которое соседствует с осуждением, продолжает работать на воспроизводство молчаливой поддержки войны.
Наконец, люди часто оправдывают решения власти, отталкиваясь в своих рассуждениях не от их причин (даже подготовленные российской пропагандой геополитические аргументы все еще кажутся многим слишком абстрактными, непонятными), а от их последствий. Мы называем такой тип оправданий войны в Украине «реверсивным» оправданием, то есть апологетическим аргументом, изменяющим направление аргументации на противоположное. В этих оправданиях определенные последствия и «эффекты» войны, например агрессивное поведение украинцев/ВСУ по отношению к россиянам, начинают рассматриваться как причины войны и становятся аргументами в защиту ее необходимости. Грубо говоря, раз украинские бомбы падают на наши приграничные территории, а Запад поддерживает ВСУ, то «спецоперация» и правда была необходима. «Смотри, ты меня спросила: веришь ли ты в угрозу со стороны Украины? Да, верю. Вот убей меня, верю. Вот 24-го не верил. А сейчас верю. Когда все-все [начало происходить], то я поверил, я понял, что там не сопли жевали», — признается один из информантов (м., 60 лет, предприниматель, октябрь 2022). Другая наша собеседница раскрывает эту мысль подробнее:
«Парни, которые пошли туда вначале, — они не шибко туда хотели. А теперь они хотят довести дело до конца. Даже никто не знал, что это действительно фашизм — мы думали, что это все закончилось. <…> Многие не были настроены воевать, думали, что так, припугнуть, то-се. А когда копнули глубже, то там такое оказалось, что даже взрослые мужики не ожидали. Поэтому я считаю, что да, этот нарыв бы всплыл как-то. Я не думаю, что все бы просто так рассосалось. Потому что, судя по тому, как все происходит, конфликт бы случился» (ж., 52 года, университетская преподавательница, ноябрь 2022).
Более того, сама война со временем обретает все большую материальность и вещественность, становясь частью окружающей действительности (пусть пока еще все-таки опосредованной для большинства россиян экраном смартфона и телевизора). Она даже начинает восприниматься многими людьми как плохая погода за окном или как природная катастрофа — как проявление глобальных мировых процессов и кризисов, силе которых, как плохой погоде, невозможно противостоять. «Сейчас облачно, — говорит один из наших информантов в ответ на вопрос о его отношении к войне. — Это то, что происходит. На земле в общем и в целом всегда где-нибудь стреляют, убивают» (м., 42 года, IT-специалист, октябрь 2022). К тому же за долгие месяцы войны некоторые россияне получают опыт общения с украинскими родственниками и знакомыми и наблюдают ухудшение их отношения к гражданам России. Эти эпизоды тоже начинают подтверждать неотвратимость и одновременно обоснованность войны как бы задним числом. Таким образом, многим россиянам больше не приходится активно искать аргументы в защиту войны — этим они занимались в первые месяцы после начала российского вторжения. Война как будто начинает оправдывать сама себя, а сами они смиряются с тем, что еще полгода назад казалось им невозможным.
Конечно, даже вынужденная, инерционная и в каком-то смысле безыдейная поддержка войны совсем не безобидна. Именно такая поддержка в конечном счете вносит наибольший вклад в нормализацию войны и поддержание статуса-кво. Однако наше исследование позволяет увидеть, что массовая поддержка войны в России — это в первую очередь следствие той модели общественно-государственного устройства, которая формировалась в стране на протяжении последних десятков лет. Для того чтобы поддержать войну в ситуации, когда эта война имеет принципиальное значение для официальной доктрины государства и лежит в основе идеологии политического режима, не нужно выходить из состояния аполитичности, ровно наоборот. А вот для того, чтобы стать противниками войны, политизация оказывается необходимой. Поскольку деполитизированность — это состояние, в котором российское общество, в том числе благодаря последовательным усилиям власти, пребывало последние двадцать лет, антивоенная позиция требует от человека преодоления инерции и осуществления усилий для выхода из состояния аполитичности. Россияне, так долго живущие в деполитизированном авторитарном государстве с уничтоженными общественными институтами, вместе с началом войны оказались заложниками этой системы и не смогли осудить решение государства — несмотря на то, что это решение шло вразрез с их интересами.
«Разве громадное число смертей, разрушений и страданий, которые принесла война, не являются для вас поводом осудить ее?» — спрашивают антивоенно настроенные россияне своих соотечественников. «Разве этого недостаточно, чтобы сказать, что война — это преступление?» Наше исследование показывает, что этого действительно недостаточно. То, что кажется противникам войны индивидуальной (и этически окрашенной) человеческой реакцией, моральным выбором конкретного человека, на самом деле является результатом действий общественных сил. В каком-то смысле мы можем различить два уровня, на которых люди, пассивно поддерживающие войну, судят о происходящем: общественно-политический, на котором они могут быть ведомы, бесчувственны, циничны, и персональный, человеческий, на котором они в своих собственных глазах остаются людьми.
Это знание важно в контексте дискуссии о коллективной ответственности, на основании которой сейчас принимается множество политических решений на международном уровне. При ином общественном и государственном устройстве многие из неуверенных, вынужденных сторонников войны вполне могли бы оказаться ее противниками. Это в очередной раз демонстрирует нам, как велика власть общественного порядка и общества над индивидом. А еще дает некоторую надежду на то, что в случае изменения общественно-политической ситуации существенная часть поддержки войны может достаточно быстро трансформироваться в ее осуждение.
