Инфраструктурный империализм — форма экспансии, при которой одна страна или группа стран стремится получить контроль над транспортными, энергетическими и коммуникационными сетями других стран или регионов. Это может происходить как с помощью экономического давления или политического влияния, так и с помощью военного насилия.
Один из примеров инфраструктурного империализма — строительство железных дорог и каналов Британской империей в Индии, Африке и Азии в XIX–XX веках. Это позволяло Британии перевозить свои товары и войска, а также эксплуатировать природные ресурсы колоний. Другой исторический пример — создание трансатлантической телеграфной связи между США и Европой в конце XIX века. Наличие связи усиливало американское присутствие на европейском континенте и способствовало распространению американской культуры и идей.
Можно упомянуть о том, как США и их компании часто инвестируют в энергетические проекты, такие как строительство гидроэлектростанций и нефтегазовых месторождений, в странах Латинской Америки. Это позволяет им контролировать ресурсы и влиять на политическую ситуацию в регионе.
В последнее десятилетие Китай, который оспаривает роль США как мирового гегемона, активно инвестирует в строительство инфраструктуры в различных африканских странах. Например, он финансировал и строил железные дороги, порты и электростанции в Кении, Эфиопии и Танзании.
Если история колониальных захватов западных стран широко и печально известна и продолжает активно изучаться, то колониальный поселенческий характер Российской империи для многих наблюдателей странным образом не так очевиден.
Поразительно, что в тот самый момент, когда Россия русифицирует оккупированные территории Украины, вывозит с них зерно, семечки подсолнуха и коллекции искусства, ее официальные лица не стесняются спекулировать на антиколониальном наследии ХХ века. И одновременно власти РФ отрицают колониальное прошлое самой России. Однако на протяжении своей истории, присоединяя новые земли, российские власти физически уничтожали и русифицировали народы и эксплуатировали природные ресурсы. Россия захватывала колонии не в заокеанских владениях, а в прилегающих к ней по суше территориях.
Одним из примеров инфраструктурного имперского проекта является строительство Транссибирской железной дороги Российской империей в XIX веке. Транссибирская магистраль проходила через Сибирь и соединяла Россию с Тихим океаном. Строительство заняло более десяти лет и стоило жизни десяткам тысяч рабочих.
Строительство Транссибирской железной дороги — это история про то, как Российская империя использовала инфраструктуру для расширения своего влияния и контроля над новыми территориями. Это строительство было не только экономическим, но и политическим проектом. Его целями были расширение империи и укрепление ее позиций в Азии. Эта железная дорога позволяла России быстро и легко перемещать войска и товары в Восточную Сибирь и на Дальний Восток.
Инфраструктурный империализм является большой частью внешнеполитической стратегии и современной России. Его методы представляют собой тесное переплетение экономических и военных инструментов. Это можно увидеть на примере ископаемого топлива. Экономика России в значительной степени базируется на добыче, переработке и экспорте нефти, газа и угля. Один только экспорт нефти приносит 45% от общих экспортных поступлений, что составляет около трети федерального бюджета РФ. До вторжения в Украину в 2022 году Россия была крупнейшим производителем природного газа, а российский монополист «Газпром» был монополистом на рынке Европы. Возьмем, например, российские газопроводы «Северный поток — 1» и «Северный поток — 2». До войны кто-то еще мог оценивать их в качестве чисто экономических проектов, но вторжение России в Украину четко указало на то, что их нельзя отделить от российских военных расчетов.
Завершение строительства «Северного потока — 2», предназначенного для экспорта природного газа в Европу, непосредственно предшествовало полномасштабному вторжению в Украину. Чтобы убедиться, что это не просто совпадение во времени, стоит напомнить, что с советских времен именно по украинской территории проходит важнейший маршрут экспорта природного газа.
На протяжении тридцати лет после распада СССР Россия методами шантажа и давления пыталась получить контроль над украинской газотранспортной системой. В украинских медиа начала 2000-х годов это противостояние получило название «газовых войн». Уже тогда Российская Федерация испытывала такие методы давления и шантажа, как перекрытие вентиля газовой трубы и прекращение поставок в холодный зимний период, когда температуры в Украине часто опускаются ниже нуля градусов по Цельсию.
Нитки «Северных потоков» должны были стать альтернативным маршрутом доставки природного газа. Это развязало бы России руки, поскольку позволяло исключить Украину из цепочки поставок и минимизировать издержки военного захвата страны. Россия использовала газовый шантаж, чтобы оказывать политическое давление на европейские правительства после полномасштабного вторжения. Целью такого шантажа было принуждение к отказу от поддержки Украины, и прежде всего от поставок вооружений, необходимых для обороны страны.
Пример открытого инфраструктурного империализма — это стремление России захватить украинские порты на Черном море, такие как Херсон, Николаев, Одесса и другие. Эти порты и их перегрузочная инфраструктура имеют стратегическое значение для торговли и безопасности черноморского региона. Это дало бы России возможность контролировать морские пути и ограничить доступ других стран к Черному морю.
Морская блокада украинских портов, которые до войны обеспечивали львиную долю экспорта и импорта Украины, и отказ от «зерновой сделки» летом 2023 года вместе с систематическими обстрелами украинской портовой инфраструктуры также является частью этих российских стратегий. Морская блокада позволяет России контролировать поставки товаров в Украину и из Украины и оказывает крайне негативное влияние на украинскую экономику. До полномасштабной войны именно черноморские порты были ключевыми для ее экспорта и импорта.
Захват в 2022 году Запорожской АЭС, крупнейшей атомной станции в Европе, не только лишил Украину важнейшего источника электроэнергии, но и позволил России использовать ядерный шантаж для оказания давления на страны региона.
Уничтожение российской армией плотины Каховской ГЭС стало ударом не только по энергетике Украины. Оно нанесло колоссальный вред орошаемому сельскому хозяйству засушливых южных областей Украины. Эти регионы на годы вперед потеряли источник воды для полива посевов. Не говоря уже о колоссальной экологической цене этой спланированной катастрофы.
Россия использует свое военное присутствие в Украине, чтобы получить контроль над ключевыми объектами инфраструктуры, такими как электростанции, железные дороги, порты, аэродромы, нефтехранилища и линии связи. Экономические и военные методы переплетены в российском инфраструктурном империализме.
Цифровая инфраструктура как объект захвата
Российские оккупационные силы предприняли значительные усилия для установления контроля над инфраструктурой Украины. В том числе и над материальной инфраструктурой цифровых коммуникаций: интернетом, мобильной сотовой связью и телерадиовещанием.
Задолго до полномасштабного вторжения 2022 года Россия использовала интернет и цифровые коммуникации для усиления своего влияния в Украине. Широко известны «фабрики троллей» и ботофермы на онлайн-платформах. Они давно стали частью арсенала российских властей. Еще до скандала о вмешательстве РФ в президентские выборы в США 2016 года Украина была местом применения этих манипулятивных технологий.
В конце 2013 года под давлением российских властей президент Янукович сделал резкий разворот, отказавшись от курса на экономическую интеграцию с Европейским союзом. В то время российские политтехнологи вместе с Манафортом помогали Януковичу бороться с оппозицией, в том числе распространяя дезинформацию в Интернете и СМИ.
В 2014 году, воспользовавшись нестабильностью в Украине после бегства Януковича, Россия захватила украинский полуостров Крым и поддержала сепаратистов в Восточной Украине. Знаковым для российского инфраструктурного империализма стал проект строительства Керченского моста, нацеленного на интеграцию оккупированного Крыма и усиление контроля над ним. Этот мост, протянувшийся на 19 километров через Керченский пролив, соединяет Керчь на востоке Крымского полуострова с Таманским полуостровом Краснодарского края. Стратегически важный объект пересекает узкий пролив между Черным и Азовским морями, что позволяет России укрепить транспортные, экономические и военные связи с полуостровом, обеспечивая более прямой доступ к южным рубежам Украины.
Эти акты войны и захвата территорий в физическом пространстве были сопряжены с захватами и атаками в киберпространстве. В период с 2014 по 2023 год на всех временно оккупированных украинских территориях Россия блокировала доступ к украинским и международным медиа, социальным сетям и другим ресурсам, а также распространяла свою пропаганду и дезинформацию среди местного населения. Картирование киберпространства, своего рода цифровая география, позволяет более точно обрисовать геополитическую картину. Иными словами, изучая , как Россия меняет границы цифрового пространства в своих интересах, можно лучше понять происходящее на земле и дальнейшие планы агрессора.
Изменение маршрутизации компьютерных сетей в масштабах целого региона не было быстрым процессом. До 2014 года, когда Россия оккупировала Крым, весь сетевой трафик полуострова шел через материковую Украину. России понадобилось несколько лет, чтобы полностью отключить Крым от украинского интернета. После захвата полуострова силами Российской Федерации украинские телекоммуникационные компании вынуждены были покинуть регион: кто-то добровольно, а другие принудительно.
После оккупации крымского полуострова российская государственная телекоммуникационная компания «Ростелеком» построила подводную линию связи, проложив кабель по дну Керченского пролива из Крыма в Россию. На местах услуги предоставлял вновь созданный агент «Ростелекома» — провайдер интернет-услуг «Миранда-медиа». Общая логика заключалась в том, что во время оккупации захваченный РФ Крым постепенно централизовал маршрутизацию трафика, перемещая все больше и больше данных через Россию. Похожие процессы шли и в сепаратистских образованиях в Донбассе, которые с 2014 года оказались де-факто под контролем России. Со временем прямое интернет-сообщение между ними и Украиной было прекращено.
Взяв под контроль эти украинские территории в физическом пространстве, Россия замкнула на себе и интернет-соединения. Этот пример того, как интернет-маршруты, инфраструктура и топология сетей согласуются с геополитикой. А можно сказать иначе: как на уровне сетей функционирует империализм.
Были и другие инциденты, вызванные злонамеренными атаками на цифровую инфраструктуру. В 2015-2016 годах украинские банки и правительственные учреждения, транспортные компании и вокзалы, а также энергетическая инфраструктура подвергались разрушительным кибератакам и были заражены вредоносным ПО. Миллионы украинцев столкнулись с последствиями: в тысячах магазинов перестали работать кассы, невозможно было рассчитаться за покупки, в одной из областей страны более 200 тысяч человек на несколько часов остались без электричества. За этими атаками стояли хакерские группировки, связанные с российскими спецслужбами.
После начала полномасштабного вторжения уже сама материальная инфраструктура украинского Интернета стала объектом российских атак, захвата, демонтажа и уничтожения. Операторы мобильной сотовой связи и интернет-провайдеры оказались среди приоритетных целей.
В начале вторжения российские силы были не в состоянии в одночасье лишить интернета большую часть страны. Исторической особенностью интернет-сетей в Украине было то, что правительство на протяжении долгого времени практически не вмешивалось в их развитие. Сетевая инфраструктура была в значительной степени децентрализована. В стране работали тысячи мелких интернет-провайдеров. Некоторые из них были настолько малы, что не выходили за пределы своих населенных пунктов либо даже отдельно взятых районов городов. В результате существовало множество точек обмена трафиком между локальными и магистральными интернет-провайдерами. Это создало «запас прочности» для украинской сетевой инфраструктуры — подорвать степень ее связности было не так легко.
Но попытки это сделать были предприняты. В первые часы вторжения хакерские группировки, связанные с Россией, вывели из строя десятки тысяч спутниковых интернет-модемов в Украине и по всей Европе. Эти модемы обеспечивали интернетом тысячи украинцев. Это был ощутимый удар. Еще через несколько дней Россия нанесла удары управляемыми ракетами по телебашням, в том числе по самой крупной из них в Киеве. Целью атаки было нарушить вещание украинского телевидения.
Российским войскам удалось захватить значительные территории на юге страны. Цифровая инфраструктура и коммуникации в этих областях тоже оказались под российским контролем. Затем оккупационные силы попытались отрезать оккупированные территории Херсонской и Запорожской областей от остальной Украины, как это было сделано раньше в Крыму.
Первые сбои в работе телекоммуникационной инфраструктуры начались уже тогда, когда российские вооруженные силы только начали свое движение. За первые недели войны были повреждены сотни базовых станций операторов мобильной связи: армия вторжения оставляла после себя расстрелянные антенны, взорванные гранатами шкафы с оборудованием, разорванные оптические кабели. Базовые станции мобильных операторов тоже прекратили работы, так как сотни населенных пунктов были обесточены. Трансформаторные подстанции были расстреляны танками и уничтожены ракетами. В результате украинские компании сотовой мобильной связи столкнулись с комплексными проблемами своей сети.
Российские военные также подавляли радиосигнал украинской сотовой сети при перемещении своей военной техники и солдат. Цель была в том, чтобы местные жители не могли быстро передавать украинским военным данные о перемещении российских армейских подразделений.
Боевые действия и обстрелы повреждали магистральные каналы передачи трафика. При нарушении одних каналов связи трафик перенаправлялся через оставшиеся, но запас прочности сетей был ограничен, а во время боевых действий ремонт поврежденных линий невозможен. В итоге абоненты, находящиеся на временно оккупированных российскими войсками территориях, получали интернет с низкой скоростью соединения. Характерным явлением было и разграбление техники и оборудования российскими военными из офисов украинских интернет-провайдеров.
Цифровая инфраструктура в оккупации
Логику действий оккупационных сил можно проследить на примере Херсона —- областного центра на юге страны. Этот крупный город на протяжении шести месяцев находился в оккупации, после чего был освобожден украинской армией.
Сразу после занятия Херсона, 3 марта 2022 года, российские военные захватили городскую телебашню и организовали трансляцию российских телеканалов. Оккупационная администрация начала выпуск пропагандистских новостей, в которых оккупацию называли «освобождением». Хотя первое время в Херсоне работали и украинские телеканалы, их трансляция сопровождалась искажающим смысл дубляжом на русском языке. Вскоре в Херсоне начали глушить радио, последовали отключения интернета и мобильной связи. После того как в город протянули оптоволоконный кабель из Крыма, местных интернет-провайдеров вынудили переключиться на российскую инфраструктуру.
Такое перенаправление веб-трафика позволяло обеспечить цифровую цензуру и массовое наблюдение. При этом Россия могла отслеживать трафик и коммуникации, распространять пропаганду и управлять тем, какие новости доходят до людей. По некоторым оценкам, на оккупированной территории была введена цензура еще более жесткая, чем в самой России.
У жителей Херсонской области исчез доступ к украинским новостным медиа, а также к соцсетям Twitter, YouTube, Facebook, поисковику Google, мессенджеру Viber и другим ресурсам. Также Россия контролировала в Херсоне мобильную связь и запустила местный сотовый оператор, использующий номера с российским кодом «+7». Техническую сторону этого процесса сопровождала все та же «Миранда-медиа», агент «Ростелекома».
Приватность и безопасность пользователей оказались под угрозой. Тем более что любое заметное несогласие с политикой оккупантов вело к репрессиям: людей произвольно задерживали, пытали и убивали. Оккупационным силам достаточно было одного лишь подозрения в проукраинских взглядах.
Впоследствии российская армия использовала тактику «выжженной земли» в отношении инфраструктуры. Перед отступлением из Херсона осенью 2022 года российская армия взорвала телевышку, телецентр и распределяющие узлы городского поставщика электричества. Российские солдаты минировали дороги, обрывали линии электропередач и сносили вышки мобильной связи, оставив город без связи, тепло-, водо- и электроснабжения к моменту деоккупации.
Представьте, что вы живете в Херсоне — достаточно крупном городе на юге страны. Его довоенное население составляло более 300 тысяч человек. 24 февраля 2022 года Россия начала вторжение. Через четыре дня оккупационная армия вошла в Херсон. Небольшие отряды самообороны, собранные из плохо вооруженных местных добровольцев, оказали посильное сопротивление. Однако силы были неравны. Один из отрядов самообороны российская армия уничтожила, расстреляв его участников из крупнокалиберных пулеметов на аллее в центре города.
Поначалу жители Херсона выходили на относительно многочисленные акции протеста против войны и оккупации. Чтобы бороться с сопротивлением, Россия перебросила в город силы Нацгвардии — подразделения, которое раньше подавляло протесты на территории самой России. Российская Нацгвардия применила к украинским протестующим силу, выявила наиболее активных и задержала их в ходе рейдов по местам проживания. Многие жители города были подвергнуты пыткам и запугиванию, незаконным задержаниям и ограничению свободы, некоторые бесследно пропали.
Транспортное сообщение с другими городами перестало работать: ни железная дорога, ни автобусы больше не курсировали. Все въезды и выезды в город контролировали военные. Покинуть город было очень непросто. Для этого нужно было пройти множество блокпостов, на которых автомобили и людей тщательно и многократно проверяли.
Банковские отделения тоже не функционировали, а банкоматы опустели в первый же день, когда жители в панике кинулись снимать наличные. Интернет и мобильная связь сначала работали, позволяя следить за новостями и связываться с родными или людьми из других городов. Но скорость соединения снижалась, учащались сбои связи. К тому же оккупационные власти заблокировали все украинские сайты. Они стали доступны только с помощью VPN.
Примерно через месяц оккупации наступил день, когда мобильная связь и интернет от украинских операторов полностью перестали функционировать. Это коснулось как интернета по кабелю от интернет-провайдеров, так и мобильного интернета, доступного через вышки сотовой связи. Единственный оставшийся доступ к информации — российские оккупационные телеканалы. Кое-где в городе еще можно было словить сигнал от украинских мобильных операторов. В таких местах собирались местные жители, которые пытались дозвониться до родственников в другие части страны.
Когда Интернет включили снова, выяснилось, что это уже не украинский интернет, а российский, поскольку соединение теперь шло по кабелю через Крым. Законодательство России, регулирующее интернет и коммуникацию, несопоставимо более жесткое, чем в Украине. Российский Роскомнадзор, агентство по государственной цензуре, обладает полномочиями по блокировке любых неугодных властям сайтов.
Персональные коммуникации тоже оказались под угрозой. Российские спецслужбы мониторят и фильтруют интернет на разных уровнях — любой может стать жертвой онлайн-слежки спецслужб. Пользоваться домашним интернетом для чтения мировых и украинских медиа или для связи с остальной Украиной стало небезопасно — адрес вашего жилья известен локальному интернет-провайдеру. Можно было, конечно, купить сим-карту для мобильного телефона и использовать мобильный интернет. Но для этого нужно было с паспортом отправиться к продавцу и раскрыть свои персональные данные: например, предоставить копию паспорта, назвать домашний адрес и т.п. Тогда как в Украине сим-карту можно купить в любом супермаркете и без документов.
Спустя полгода оккупации под давлением Вооруженных сил Украины, российская армия вынуждена была отступить из Херсона. Напоследок россияне постарались максимально навредить цифровой инфраструктуре города — они заминировали и взорвали линии электропередач и вышки сотовой связи. Стоит понимать масштаб этих разрушений. В ноябре 2022 года, сразу после деоккупации, в Херсоне работали четыре сотовые базовые станции украинского мобильного оператора «Київстар». До российского вторжения и оккупации таких базовых станций было 88. И даже эти четыре станции получали электричество от генераторов, поскольку централизованная подача электричества была разрушена. Каждый день на центральную площадь города приходили сотни людей, поскольку там была расположена одна из действующих базовых станций.
Подрыв энергетической инфраструктуры и сетевой контроль
Осенью 2022 года Россия начала массированную кампанию разрушения энергетической инфраструктуры Украины. Сотни крылатых ракет и дронов-камикадзе были направлены на теплоэлектростанции, электрические подстанции, трансформаторы и высоковольтные линии электропередач. Украинская единая энергосистема несколько раз переживала блэкаут. В результате бомбардировок миллионы украинцев вынуждены были оставаться без электричества дни и недели. Дома людей оставались без подачи тепла, воды и электричества.
Коммуникации тоже сильно пострадали. Вышки сотовой мобильной связи сутками оставались без подачи электропитания. Многие из таких вышек оборудованы аккумуляторами, но их ресурса хватало максимум на несколько часов. При отключении электричества провайдеры также лишались возможности поставлять интернет в дома потребителей. Чтобы решить проблему, операторы перешли к использованию генераторов.
Рядовые пользователи тоже вынуждены были приспосабливаться. При отключении электричества в городском районе — а это стало повседневной практикой — стационарный интернет пропадает, поскольку нет электропитания для модемов и домового оборудования. Несколько часов может работать мобильный интернет, пока не сядут батареи на базовой станции сотовой связи. Но скорость соединения в такой ситуации невысока, поскольку нагрузка на базовые станции в такие моменты очень большая.
По данным сервиса NetBlocks, который отслеживает шатдауны интернета по всему миру, существенные сбои в работе интернета в Украине происходили практически после каждой массированной ракетной атаки осенью-зимой 2022 года. Частично проблему помогали решить терминалы спутникового интернета Starlink. Мобильные операторы использовали их вместо поврежденных транспортных сетей и обеспечивали связь для абонентов.
Со скоростью загрузки до 200 мбит/с одна станция Starlink покрывает несколько сот человек. Однако неудобство есть и здесь. В населенных пунктах, которые оставались без энергопитания, необходимо устанавливать генератор возле Starlink и периодически заправлять его топливом для поддержки работы. Правда, как временное решение Starlink пригодился во время восстановления мобильной связи.
Есть все основания предполагать, что такие же массированные бомбардировки энергетической инфраструктуры повторятся нынешней зимой. Россия наращивает атаки дронами-камикадзе, запуская по Украине каждую ночь по 30-40 ударных беспилотников. Украинские военные предупреждают, что будут и массированные ракетные удары. А это значит, что цифровые коммуникации, включая мобильную сотовую связь и интернет, снова могут пострадать.
Исследовательница Рита Зайач в книге 2019 года об истории глобальных коммуникаций вводит термин «сетевой контроль» — «способность принимать решения в отношении территории, капитала и технологий, с помощью которых одна сторона обеспечивает непрерывный поток информации, одновременно отказывая в этом своему оппоненту». Зайач разделяет тактический и структурный уровни сетевого контроля.
Если использовать ее подход, то военный захват украинских территорий обеспечил российским силам сетевой контроль над коммуникационной инфраструктурой оккупированных регионов на тактическом уровне. Что касается структурного уровня, который, по Зайач, означает политику и контроль над нарративами, сопровождающими коммуникационные проекты, то Россия активно борется за влияние в международных институциях, регулирующих глобальные коммуникации.
Вот лишь один из примеров такой борьбы. Спустя год после начала полномасштабного вторжения Международный союз электросвязи (ITU), базирующийся в Женеве и являющийся агентством ООН, подготовил отчет о последствиях войны для телекоммуникационной инфраструктуры Украины. В нем были перечислены многочисленные деструктивные действия российских сил и подробно описаны кибератаки, совершенные Россией против IT-систем Украины за шестимесячный период.
Это важный и ценный документ, но его публикация прошла почти незамеченной. Отчет был опубликован гораздо позже, чем ожидалось, и без какой-либо огласки Документ был был обнаружен агентством Reuters спустя значительное время, и новости о нем тоже сильно запоздали.
В своей статье Reuters отметило, что отчет был опубликован в так называемом «[тихом] уголке веб-сайта организации», но не предоставило на сам отчет ссылку. Единственный способ, которым можно было его найти, — напрямую связаться с Международным союзом электросвязи и спросить, где он находится. Таким образом, очевидное нежелание Международного союза электросвязи привлекать внимание широкой общественности к своему отчету может быть косвенным проявлением структурного уровня сетевого контроля, который продвигает Россия в глобальных институциях.
Российский реваншистский империализм фокусируется не только на территориальной экспансии и региональном контроле. Сетевой контроль на тактическом и стратегическом уровнях предполагает как захват цифрового пространства Украины, так и создание подходящих нарративов для оправдания и прикрытия российских колониальных интересов. Давайте не будем забывать о том, что все это является частью преступной войны, которую Россия ведет против суверенной нации.
