В середине июля этого года в Госдуме РФ был представлен законопроект, который предрекали леворадикальные обеспокоенные ЛГБТК-активисты. Общественность не приняла это беспокойство всерьез, приняв его за преждевременную панику. Тем не менее, депутатки от КПРФ Нина Останина и Ольга Алимова, представители «Справедливой России» Яна Латратова и Николай Бурляев, а также Алексей Журавлев из ЛДПР внесли на официальное рассмотрение декоративного российского парламента фантастический (но и исторически типичный, о чем ниже) закон, предусматривающий запрет информации, «пропагандирующей нетрадиционные сексуальные отношения».
Формально законопроект представляет собой поправки к федеральному закону «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Прежде запрещено было распространять информацию, в которой можно было усмотреть признаки разжигания национальной, расовой или религиозной ненависти и вражды, пропаганду войны, а также любую информацию, за которую уже предусматривалась уголовная или административная ответственность. Этот список депутаты захотели дополнить «отрицанием семейных ценностей» и «пропагандой нетрадиционных сексуальных отношений», которые, по их мнению, представляют для российского общества такую же опасность, как запрещенная в России «пропаганда суицида, наркотиков, экстремизма, преступного поведения». Чуть ранее депутат-единоросс Александр Хинштейн, работа которого в первую очередь состоит в публичной презентации наиболее людоедских законопроектов режима, недвусмысленно обозначил цель всей этой затеи: уже существующего запрета на пропаганду «нетрадиционных отношений» среди детей недостаточно — нужно распространить этот запрет на всех. «Гей-пропаганда» опасна вне зависимости от возраста аудитории и способа распространения — оффлайн, в СМИ, интернете, соцсетях, а также в онлайн-кинотеатрах. По плану, принятие нового закона в первом чтении должно состояться в ходе думской сессии в сентябре.
Столь беспрецедентное ужесточение гомофобной политики со стороны государства пока не получило должного общественного внимания, а официально провозглашенное намерение усилить дискриминацию и травлю ЛГБТК-людей, увы, не вызвало должного возмущения. Это по-своему объяснимо: на фоне российской военной агрессии в Украине, на фоне бойни в Буче и Ирпене, разрушения Мариуполя до основания, ежедневных обстрелов и бомбардировок десятков украинских городов, зверств российских карателей на оккупированных территориях меркнет любая внутриполитическая инициатива государства-агрессора, даже самая безумная. При этом не вызывает сомнений, что открыто гомофобная риторика — существенный элемент милитаристского и шовинистического нарратива кремлевской власти.
Ненависть к ЛГБТК+ как часть идеологического обеспечения войны обозначилась с самого начала, причем в высших, что называется, эшелонах власти. Вот что заявил глава Русской православной церкви патриарх Кирилл в своей мартовской проповеди перед началом великого поста: «Восемь лет идут попытки уничтожить то, что существует на Донбассе. А на Донбассе существует неприятие, принципиальное неприятие так называемых ценностей, которые сегодня предлагаются теми, кто претендует на мировую власть. Сегодня есть такой тест на лояльность этой власти, некий пропуск в тот «счастливый» мир, мир избыточного потребления, мир видимой «свободы». А знаете, что это за тест? Тест очень простой и одновременно ужасный — это гей-парад. Требования ко многим провести гей-парад и являются тестом на лояльность тому самому могущественному миру; и мы знаем, что если люди или страны отвергают эти требования, то они не входят в тот мир, они становятся для него чужими».
Пропагандисты рангом ниже, в частности авторы многочисленных патриотических телеграм-каналов, наперебой пишут о войне в Украине как о «цивилизационном конфликте» и священной битве с «содомским Западом», для которого Украина выступает просто буферной зоной. Вместе с тем государственная и медийная атака на ЛГБТК-активистов и НКО не была внезапной. Процесс методичного выдавливания соответствующих организаций из легального поля шел в течение нескольких лет. Так, «иностранными агентами» были признаны практически все квир-проекты и инициативы, а некоторые из них (такие как фонд «Сфера», юридический оператор Российской ЛГБТК-сети, крупнейшего правозащитного центра нулевых и десятых годов) ликвидированы в судебном порядке.
Использование гомофобной риторики в антиукраинской пропаганде, безусловно, имеет практическое объяснение. С первых дней войны Украину защищают тысячи открытых ЛГБТК-людей: как в рядах ВСУ, так и в подразделениях территориальной обороны. Да и до широкомасштабной войны положение ЛГБТК+ в Украине могло вызывать сдержанный оптимизм, особенно в сравнении с Россией, Беларусью и большинством других постсоветских стран. Разумеется, там наблюдались и нападения ультраправых на публичные гей-акции, и сравнительно высокий уровень бытовой гомофобии и трансфобии. По данным майского опроса Киевского международного института социологии (КМИС), за прошедшие шесть лет в Украине почти вдвое увеличилось число респондентов, полагающих, что ЛГБТ-люди должны иметь равные со всеми права — с 33% до 64%. В полтора раза больше стало тех, кто относится к ЛГБТ-людям равнодушно/нейтрально — 45%. Количество поддерживающих однополые браки сейчас 24% (в 2016 году таковых было всего 3%). Российские пропагандисты с нескрываемым удовольствием распространяли эти данные в качестве якобы подтверждения падения Украины в леволиберальную пропасть. В шизотерическом контексте конструирования «русского мира» такая пропаганда прекрасно сочетается с заявлениями властей о «неонацистском характере киевского режима». Показательно, что участие украинских квир-персон в защите своей страны от военного вторжения заставило российскую пропаганду, в частности канал НТВ, и вовсе перейти на унизительный уголовный жаргон: в одной из телепередач ЛГБТ-военнослужащие открыто были названы «петухами».
За гомофобной истерией, санкционированной российскими властями, можно усмотреть и более серьезную мотивацию. В истории последних ста лет найдется немало примеров, когда гонения на гомосексуальных, бисексуальных, трансгендерных и других квир-людей служили мобилизации консервативных слоев общества в условиях противостояния «внешнему врагу» и «пятой колонне». Использовались эти гонения и с целью идеологического укрепления тоталитарных режимов или легитимации авторитарных диктатур. Широко известно, что в нацистской Германии, согласно «параграфу 175», мужская гомосексуальность преследовалась даже в случае отсутствия физического контакта, а сотни тысяч квиров были отправлены в концлагеря, психушки и на программы эвтаназии. Тогда любая ненормативная сексуальность провозглашалась проявлением «дегенеративного еврейского духа», угрожавшего самому существованию Третьего Рейха. Введение уголовной статьи 154 за «мужеложство» в СССР в 1934 году стало кульминацией культурной политики «сталинского термидора» (так характер сталинского режима определял Лев Троцкий), оказавшись ко всему прочему безотказным способом расправы над неугодными. На протяжении четырех десятилетий существования диктатуры Франко тысячи испанских геев и лесбиянок подвергались уголовным и психиатрическим репрессиям, а еще до победы ультраправых, в самом начале гражданской войны в Испании, поэт-социалист Федерико Гарсиа Лорка был убит фалангистами за левые убеждения и гомосексуальность. Показательно, что даже после «Пакта примирения» 1975 года и до сих пор тема гомофобных репрессий времен франкизма в Испании замалчивается (подробнее об этом см. документальный фильм Андреа Вайсс «Кости раздора»). Подобных примеров множество — вплоть до массовых убийств гомосексуалов при режимах латиноамериканских каудильо в 1970-90 годах, а также убийств, которые имели и имеют место при современной иранской муллократии, абсолютной монархии Саудовской Аравии и террористическом режиме Рамзана Кадырова в российской Чечне.
Однако деятельная гомофобия, если обращаться к новейшей истории, характерна не только для режимов, опирающихся на антизападный или антилиберальный ресентимент. Много раз отмечалось, что принятый в 2013 году в России закон о запрете «гей-пропаганды» среди несовершеннолетних местами дословно повторяет британский «параграф 28», принятый тэтчеровскими консерваторами в 1989 году. Лишь спустя полтора десятилетия параграф был отменен лейбористами. Сама же Маргарет Тэтчер в конце 80-х говорила следующее: «Детей нужно учить уважать традиционные моральные ценности, а их учат тому, что они имеют неотъемлемое право быть геями. Всех этих детей обманывают в самом начале их жизни. Да, их обманывают!» Сложно не воспринимать высказывание Тэтчер, кумира многих постсоветских либералов, в качестве образца, которым воспользовались путинские ультраконсерваторы.
На этом фоне не стоит забывать и о праволиберальных западных политиках, в свою очередь рассуждающих о «дикой гомофобии», существующей за пределами западной ойкумены. Ведь институциональная гомофобия, скажем, в Индии или многих странах Западной, Центральной и Южной Африки, является очевидным следствием европейской колониальной политики с ее репрессивными законами и религиозной индоктринацией.
Критически настроенные радикальные квир-теоретики неслучайно называют современное состояние западного общества «радужным капитализмом» (или «розовым капитализмом»), подразумевая под ним тотальную вовлеченность ЛГБТК-сообществ и квир-движения в рыночную экономику, культуру избыточного потребления, практики рекламы и пиара, процессы джентрификации и пр. Выгодополучателями этой «радужной» ситуации чаще всего оказываются белые западные цисгендерные геи и лесбиянки, принадлежащие к среднему и верхнему классам. «Радужный капитализм» повсеместно празднует diversity, но бизнес есть бизнес: «гей-френдли» корпорации не раз охотно подчинялись абсурдным требованиям российского закона о запрете «гей-пропаганды» среди несовершеннолетних (его еще в шутку называют «не-говори-гей»). Здесь можно вспомнить историю с российским прокатом фильма «Рокетмен» (2019), из которого компания Paramount добровольно вырезала все «слишком откровенные» сцены, или отказ Google ставить «радужный дудл» в русскоязычном сегменте на протяжении месяца прайда (т.е. в июне). Можно подумать, что все это пустяки, но эти пустяки показывают, что культура западного капитализма вовсе не ЛГБТК-рай для каждого, кто внутри нее оказался.
Впрочем, ЛГБТК-сообщество в России тоже сложно назвать однородным, несмотря на то, что угрозы здесь для всех одинаковы — от готовящегося расширения гомофобной цензуры до перспективы возвращения уголовки за гомосексуальность и принудительной конверсионной терапии. Ранее такая перспектива казалась абсолютно невероятной, но после 24 февраля от российского правительства ожидать можно чего угодно. При этом среди российских ЛГБТК+ тоже находятся люди, поддерживающие войну и путинскую диктатуру. Речь даже не о тех, кого можно отнести к правящему классу, будь то один из ведущих пропагандистов, звезда Russia Today и симптом моральной деградации медиа-элит Антон Красовский или «шкафные» гомосексуалы во власти вроде спикера Госдумы Вячеслава Володина. Иронично, что последнему будто нарочно поручили озвучивать самые безумные гомофобные тезисы. Применительно к Володину вспоминается старая тактика квир-радикалов из ACT-UP [прим. СПИД-коалиция и организация прямого действия, созданная в США в конце 80-х], которая представляла собой аутинг ультраправых пасторов и членов рейгановской администрации.
Проявления шовинизма, антиукраинские настроения и даже пресловутую букву Z, символизирующую российское вторжение в Украину, в соцсетях и чатах можно заметить и у совершенно обычных российских геев и лесбиянок. Это не массовое явление, но оно есть. Можно объяснить его работой механизмов декомпенсации гомофобного давления или «стокгольмским синдромом» российских квиров, но дела это не меняет. Так или иначе, пора отбросить иллюзию о том, что принадлежность к ЛГБТК-сообществу автоматически делает человека борцом с расизмом, приверженцем демократическим ценностям и сторонником немедленного освобождения Украины от российских оккупантов, пора отбросить.
В современной политической ситуации борьба с гомофобной политикой российского режима и масштабное освобождение ЛГБТК-людей возможны только в тесной связке с глобальным антивоенным движением, выступающим против российского вторжения в Украину. И хотя исторические параллели сомнительны в силу разницы географических, временных и классовых контекстов, хочется все-таки провести одну из них в качестве примера возможной стратегии сопротивления. Радикальное гей-движение в США, которое зародилось летом 1969 года в дыму и хаосе стоунволлских бунтов, возникло в разгар войны во Вьетнаме. Оно выступало плечом к плечу и действовало рука об руку с антивоенными активистами, движением за гражданские права, феминистками второй волны, с «Черными пантерами» и другими афроамериканскими группами.
Сегодня квир-россиянам и россиянкам недостаточно выступать против расширенной версии антигейского закона, который, напомню, должен быть принят уже в сентябре. Недостаточно, пусть и крайне важно, отстаивать немногие уцелевшие проекты и места, связанные с жизнью ЛГБТК-сообщества. В нынешних условиях выжить и добиться прекращения дискриминации и насилия можно будет только в случае сокрушительного военного поражения России в Украине и последующего падения российской диктатуры, а говоря масштабнее — когда Российская империя, наконец, будет полностью демонтирована. Важно при этом не перепутать эмансипацию с добровольной ассимиляцией в глобальной капиталистический миропорядок в качестве его «нишевых потребителей». Революция, или коренная смена мироустройства, сколь бы далекой нам она сейчас ни представлялась, будет феминистской и будет квирной — либо ее не будет вовсе.
