После начала полномасштабной войны с Украиной Россия постепенно превратилась в полноценную диктатуру. Эта политическая трансформация прослеживается и на уровне пропаганды: популярные риторические фигуры чиновников и пропагандистов транслируют неприкрытый милитаризм и имперский национализм. Подобные изменения сказываются на культурно-исторических проектах, а также на развитии архитектуры и градостроительстве. Особое место здесь занимают оккупированные территории, ставшие плацдармом для реализации масштабных строек и административных карьер.
30 сентября 2022 президент Путин заявил об аннексии территорий Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областей Украины. Аннексия, помимо всего прочего, поставила множество практических и идеологических вопросов перед российскими строителями и архитекторами. Об этих вопросах и путях их решения, которые представляют собой очевидное продолжение войны другими средствами, и пойдет речь.
Архитектура патриотического милитаризма
Полномасштабная война послужила началом новой эпохи в российской архитектуре. Архитектурная повестка «жирного» предвоенного десятилетия заключалась в привлечении сверхдорогих архитектурных звезд к участию в российских проектах. К этим проектам относились и московский парк «Зарядье», реализованный по проекту нью-йоркской студии Diller Scofidio + Renfro, и башни-небоскребы по проектам Захи Хадид и Нормана Фостера, и другие проекты, направленные на утверждение международного престижа страны. После 2022 года большинство крупных западных студий покинули страну, опасаясь репутационного ущерба, но некоторые пока остались, чтобы «завершить свои проекты» (как например, голландское бюро MVRDV). Уехали и многие известные российские архитекторы, освободив место для новых кадров. Изменилась повестка: на месте архитектуры интернационального неолиберализма появились проекты на патриотически-милитаристские темы.
Провозвестником милитаризации публичного архитектурного пространства в стране стало открытие Главного храма Вооруженных сил РФ в 2020 году. Построенный в парке «Патриот» в Подмосковье, храм был призван «символизировать духовность русского воинства». Росписи храма включают в себя изображения различных битв из военной истории России — от Ледового побоища до Афганистана, — а орнаментика выполнена в стиле русско-византийского историзма. Такой эстетический выбор знаменовал идеологию позднего путинизма с его культом победы и сакрализацией государства. При этом храм получился очень мрачным, и в его оформлении заметны некоторые странности вроде окраски фасада в цвета камуфляжа. Но особенно неожиданным был колоссальный масштаб проекта, который вывел российскую патриотическую архитектуру на новый монументальный уровень. Так, историк архитектуры Сергей Кавтарадзе писал, что храм будто бы посвящен богу войны Марсу, а изображение рук Богородицы будто заимствовано с плакатов времен Великой Отечественной войны. Однако, как видно сейчас, постройка поймала дух самой эпохи.
В предвоенные годы открылась и серия военных мемориалов, военных и патриотических музеев. К ним относится, например, колоссальный Ржевский мемориал Советскому Солдату — его выделяет монументализм, прежде не характерный для новейшей истории архитектуры на военную тему. Культ победы потребовал прибегнуть к циклопическому масштабу, сходному с работами советского монументалиста Евгения Вучетича.
Были попытки и найти новый пластический язык для военной темы. Например, в 2020 году в Петрищево открылся музей «Зоя», спроектированный по проекту молодой архитектурной студии a||m [речь идет о Зое Космодемьянской, символизирующей подвиг советского народа в ВОВ — прим. После]. Либеральное архитектурное издание «Проект Россия» тогда хвалило проект за смелую работу с памятью и удачно найденную «свежую форму» для артикуляции российского патриотизма и «сложной эмоции проживания и переживания трагедии»: «Экспозиция получилась сложносочиненной, иммерсивной, мультимедийной и интерактивной — например, каждый может включить своего воевавшего родственника в “Бессмертный полк” на большом панорамном экране, записав короткий видеоролик и отсканировав его фотографию».
По-настоящему все эти объекты показали себя после февраля 2022 года. Около храма Вооруженных сил в парке «Патриот» сейчас проходят выставки «трофейного вооружения» — захваченной техники государств НАТО, а также другие военно-патриотические мероприятия. Храм фигурирует в зрелищных патриотических видео как символ милитаризированной смычки церкви и государства. На его фоне мужской хор «Русский формат» исполняет песню «Вера вечна». Эти объекты сформулировали основы современного российского монументализма и траекторию развития Z-архитектуры после 2022 года.
Единство с «новыми регионами»
Столь важный госзаказ, как храм в парке «Патриот», помог его главному архитектору Дмитрию Смирнову получить новую должность после начала большой войны. В Севастополе по его проекту построен музейно-храмовый комплекс «Новый Херсонес». Комплекс задумывался как «оплот русской духовности» и символ «единства» России с аннексированными территориями Украины.
После начала войны тема общности аннексированных территорий с Россией и их якобы принадлежности к российской истории стала все чаще фигурировать в провластной архитектурной повестке. В 2023 году на главном российском архитектурном фестивале «Зодчество» эта тема стала ключевой. «Новые регионы» — Херсонская, Запорожская, Донецкая и Луганская области — там были представлены стендами, где обсуждались предложенные российскими компаниями способы их интеграции и «восстановления» разрушенных в ходе войны городов. На полу Донецкого стенда был напечатан вид сверху на разрушенный Мариуполь, так что зрителям циничным образом предлагалось потоптать разбомбленный город, обсуждая планы его преобразования.
Куратор фестиваля «Зодчество» архитектор Алексей Комов представил проект «Маяки русского мира». Проект призывал архитекторов спроектировать символические маяки на «новых территориях», чтобы «вернуть чувство преемственности, осознание нашей общности», а также подчеркнуть «присутствие русской традиции» на оккупированных землях. По словам Комова, «Цель проекта — создать архитектурный стиль русской идентичности как внутри страны, так и на новых и перспективных территориях России». Что именно подразумевается под «перспективными территориями России», Комов не уточнил. Вскоре после выставки в Бердянске на юге Запорожья был открыт первый маяк.
Тема культурно-исторической общности российских регионов с «новыми территориями» звучит и в рамках выставки «Россия — Моя история». Изначально эта выставка была открыта в Москве еще в 2016 году по инициативе «Российского военно-исторического общества» и под покровительством тогдашнего министра культуры Владимира Мединского. Тогда выставка транслировала новый идеологизированный нарратив российской истории, организованный вокруг религии, государства и борьбы с внешними врагами. С тех пор проект постоянно расширялся, превращаясь в грандиозный мультимедийный аттракцион, постепенно охватывающий всю страну. Для постоянной экспозиции в регионах России было обустроено более 25 павильонов, так называемых «исторических парков».
После аннексии территорий Украины по указанию правительства подобные центры должны были появиться и там. В 2023 году центры «Россия — Моя история» уже открылись в оккупированных Луганске и Мелитополе. В последнем под выставку был реконструирован бывший завод по производству оборудования для пищевой промышленности «Продмаш». На фасадах павильона исполнены многометровые портреты Петра I и других российских правителей и исторических деятелей. На экскурсию туда уже приезжают автобусы со школьными группами. Сама выставка демонстрируют версию истории Донбасса, соответствующую российской пропаганде военного времени — Донбасс «от Древней Руси до событий последних лет». Ее цель, по словам одного из кураторов, показать, что «Новороссия и Россия представляют собой единое, неделимое целое».
«Возрождение», «возвращение к жизни», реконструкция
Наступление российских войск на украинские земли предполагало определенную тактику работы с ландшафтом. Перед тем как на территории заходили штурмовые группы, земля утрамбовывалась авиационными бомбами. После подобных штурмов, на момент когда Минобороны РФ отчитывалось о захвате очередного населенного пункта, он зачастую уже представлял собой лунный ландшафт — испещренный дырами и ямами, покрытый руинами зданий. Именно такой предстала Авдеевка, захваченная армией РФ в феврале этого года.
В первые же дни после новости о переходе Авдеевки под контроль российских войск зампред правительства Марат Хуснуллин прибыл в полностью разрушенный город в бронежилете и тактической экипировке. Он прошелся по центру разрушенного города и заявил, что работа над новым генпланом города уже началась, пообещав в том числе устроить капремонт жилого фонда, а также обеспечить жителей водой, электричеством, теплом и другими коммунальными услугами. После захвата населенного пункта военными его присоединение к инфраструктурным сетям России стало первоочередной задачей для российских строителей.
Оккупированные «новые территории» стали местом грандиозных строек. «Восстановление Мариуполя» — один из наиболее масштабных таких проектов. Город, в котором до начала боевых действий насчитывалось более 400 тысяч жителей, полностью оказался под российской оккупацией в мае 2022 года. В результате ожесточенных боев и авиаударов более 60% городской застройки подлежало сносу. Однако новый генплан предполагал отстройку города всего за 3 года.
Ни масштабные разрушения, ни жертвы этих разрушений не остановили приток новых жителей в город. Отдельные россияне и девелоперы увидели в Мариуполе привлекательную возможность для инвестиций в недвижимость. Некоторые из них даже называли покупку квартиры «у моря» хорошим, хоть и рискованным вложением на упавшем рынке. Скупщиков квартир подстегивают привлекательные цены, а также пропаганда, регулярно сообщающая, что Мариуполь «возвращается к жизни». В российских соцсетях и на онлайн-площадках появляются объявления о покупке недвижимости в оккупированном городе.
«Возвращение к жизни» и «возрождение» стали основными риторическими фигурами, которые используют представители российской власти, говоря об аннексированных территориях. В этом смысле примечателен, например, комментарий заслуженного артиста России Александра Ростова о Мариупольском театре, бомбардировка которого была признана военным преступлением. Ростов говорил о стоящей перед ним задаче «вернуть к жизни» театр и «вернуть к жизни долго не работавших на русском языке актеров», ведь «семь с половиной лет они работали на украинском». Судя по всему, Ростов подразумевает, что говоря по-украински, актеры театра как бы находились в неживом, зомбированном состоянии.
Строительство на оккупированных территориях, которые Россия объявила своими «новыми землями», — это огромные инвестиции, стремительные темпы, сотни сданных и строящихся объектов. И еще это огромный рынок, на который пытаются войти новые игроки, чтобы заработать. Так, российские девелоперские компании открывают свои филиалы на аннексированных территориях Украины и заманивают рабочих высокими зарплатами. При этом рабочие часто оказываются ближе к зоне боевых действий, чем изначально предполагали, а вместо гражданских объектов зачастую вынуждены строить укрепления и другие военные объекты. Недавно стало известно, что в строительстве объектов на «новых территориях» участвуют и немецкие компании.
Помимо гражданских строительных компаний, ключевую роль в стройках на аннексированных территориях Украины играют структуры Минобороны. Военно-строительный комплекс Минобороны — крупная структура, за которой стоят масштабные стройки военных баз по всей стране, от Чеченской Республики до архипелага Новая Земля. Военные строители возводят укрепления и военные базы, однако их участие в строительных работах не ограничивается военными объектами. Инженерные войска имеют давнюю историю активного участия в гражданском строительстве. Идеологические музейно-пропагандистские центры в Запорожье и Крыму, о которых уже шла речь, также сооружали военные строители. В работе над этими объектами военные строители ставят скоростные рекорды. По их заявлениям, «исторический парк» в Мелитополе был построен всего за 3 месяца.
В марте 2023 года замминистра обороны Тимур Иванов приезжал в Мариуполь проверять работу военных строителей и принимать ряд сданных объектов. Будучи ответственным за военный стройкомплекс, Иванов первым пал в ходе масштабных чисток, последовавших за снятием с должности министра обороны Сергея Шойгу в мае 2024 года. Теперь Иванов в тюрьме, и ему то и дело выносят новые обвинения в хищениях, общая сумма которых на настоящий момент превысила 2 млрд рублей. Cреди российских чиновников самую головокружительную карьеру благодаря «новым территориям» сделал Марат Хуснуллин. Начав с работы в собянинской команде над статусными проектами редевелопмента Москвы, он стал главным по «восстановлению» аннексированных украинских территорий. Именно структуры Хуснуллина финансируют восстановительные работы в Мариуполе и на других захваченных территориях. И именно он в марте 2023 года сопровождал Путина во время его «рабочей поездки в Мариуполь» и докладывал ему о ходе строительных работ.
Газовые трубы — самое безопасное место на фронте
Из всех типов капитального строительства инфраструктура играет самую противоречивую роль в контексте аннексии украинских территорий. Движущаяся линия фронта перерезает инфраструктурные линии, и новые территории «подключаются» к российским инфраструктурным сетям. Парадоксальным образом некоторые типы инфраструктуры продолжают функционировать по обе стороны фронта, несмотря на боевые действия. Таков газопровод Уренгой — Помары — Ужгород, один из самых загадочных объектов, работающий во время войны. Это экспортный магистральный газопровод, построенный СССР еще в 1983 году. Он пересекает зону боевых действий в Курской области и тянется в страны Центральной и Западной Европы через территорию Украины. На момент написания статьи этот газопровод представляет собой единственный действующий маршрут трубопроводных поставок газа из России через украинскую территорию в Европу.
В ходе неожиданного прорыва в Курскую область в августе 2024 года ВСУ установили контроль над газоизмерительной станцией «Суджа» — главным экспортным узлом системы транспортировки российского газа. На следующий же день после занятия «Суджи» силами ВСУ, в разгар боев, «Газпром» невозмутимо сообщал, что подает газ для Европы транзитом через Украину в объеме 39,4 млн м³ в сутки через данный газопровод. В СМИ появились новости о подскочивших ценах на газ, однако сам факт перехода основного инфраструктурного узла в руки противника не сказался на транзите. Несмотря на войну с огромными потерями и интенсивными обстрелами, трубопровод эффективно качает газ, в то время как Россия оплачивает Украине услуги по его транзиту.
После начала полномасштабного вторжения России в Украину власти ЕС неоднократно обещали положить конец транзиту российского газа. При том что поставки снизились с 2021 до 34% от довоенных показателей, с решением о закрытии трубы власти Украины до сих пор медлят. От суджанского маршрута зависят Венгрия, Словакия и Австрия, и не в интересах Украины их перекрывать. Так газовая труба продолжает функционировать — ее даже называли самым безопасным местом на фронте. Действительно, дроны и снаряды обеих сторон конфликта попадают куда угодно, но только не в транзитные трубы. Функционирующая энергетическая инфраструктура свидетельствует о том, что на линии фронта противоборствующие стороны соблюдают множество договоренностей, в том числе негласных. Так, транзит газа предполагает, что осуществляются банковские переводы, а также прочее многоуровневое сотрудничество между двумя странами, несмотря на военные действия.
Энергетическая инфраструктура является не единственным типом коммуникаций, пересекающих театр военных действий. Фронт пересекают и другие инфраструктурные линии. Некоторым их них не существует замены, и они продолжают функционировать по обе стороны фронта. Один из примеров — система водоснабжения «Вода Донбасса», преемник сталинского «Донбассводтреста», созданного еще в 1930 году для обслуживания советских металлургических заводов и населенных пунктов региона. Помимо многокилометровых труб предприятие имеет разветвленную сеть из 28 региональных подразделений, владеет фильтровальными и насосными станциями и каналами. С началом войны в Донбассе в 2014 году эти объекты оказались по разные стороны фронта, а некоторые из них попали в «серую зону» — на территории без определенного статуса. Несмотря на активные боевые действия, компания продолжала обеспечивать водой населенные пункты по обе стороны фронта.
Стиль позднего путинизма
Несмотря на постоянное открытие новых музеев, монументов и мемориалов, сложно сказать, что война привнесла некий принципиально новый стиль в российскую архитектуру. Z-Архитектура представляет собой консервативный стиль с отсылками к имперскому монументализму, древнерусской, византийской и античной архитектуре. Памятники российским полководцам и святым, установленные на аннексированных территориях, по своей форме консервативны и представляют собой бронзовые фигуры, стоящие на гранитном постаменте.
Храмово-музейный комплекс в Севастополе, отсылающий к Византии и Античности, на первый взгляд может выглядеть так, будто построен задолго до начала эпохи индустриализации. Фиксация на прошлом, границы которого нигде не заканчиваются, — то есть на неком абстрактном, непроясненном прошлом, — в целом характерна для позднего путинского стиля. Государственная резиденция под Геленджиком, которую называют «дворцом Путина», выглядит так, будто она была построена в аристократическую эпоху XVII века. Неслучайно историк архитектуры Михаэль Мюллер описывает дворец как консервативную попытку «самолюбования властью», символизирующую, что Путин черпает свою власть и владычество из прошлого. Автор путинского дворца, архитектор Ланфранко Чирилло, ранее проектировал офисные здания для «Лукойла» и «Газпрома», а недавно занял должность старшего вице-президента «Сбербанка». После этого он сообщил, что планирует приступить к проектированию отделений российского банка на «новых территориях».
Появление в России «новых регионов» стало ключевым событием, которое осмысляется в так называемой Z-архитектуре. Архитекторы и управляющие строительными проектами артикулируют тему «единства» с данными территориями, ищут в них истоки «русской традиции» и размышляют об их «возрождении». Единство России с украинскими землями — это ведь не только тезис путинской пропаганды. На оккупированных и формально присоединенных к России украинских территориях продолжают действовать инфраструктурные сети, функционирующие по обе стороны фронта.
Однако, несмотря на разгар строительства на «новых территориях», Z-архитектура во многом остается маргинальным явлением. Большинство крупных архитекторов стараются обходить ее стороной, понимая, что пропаганда «русского мира» может сильно ударить по их карьере.
