Я пытался написать эту статью со второй недели войны. Ужас, постигший нас, палестинцев и израильтян, невообразим, и с каждым днем трагедия становится только хуже. С 7 октября слово «контекст» стало ключевым в любых дебатах о нынешней войне, которая, возможно, является самым жестоким моментом в затянувшемся конфликте. Данное эссе — попытка дать понимание этого контекста с социалистической и критической (или гетеродоксальной) сионистской точки зрения.

Призраки геноцида и изгнания

Более 26000 палестинцев погибли в результате сильнейших бомбардировок и наземных военных действий Израиля в секторе Газа. Многие другие потеряли кров и переехали на юг сектора. Сколько из них являются членами ХАМАС? Мы точно не знаем. Наверняка не очень много. Неудивительно, что многие рассматривают израильскую операцию в секторе Газа как попытку геноцида и этнической чистки. Это невообразимые цифры. В сочетании с риторикой значительной части израильских политиков, включая министров самого правого правительства в истории страны, и с дискурсом мести среди значительной части евреев в Израиле, это выглядит реальной угрозой. Страшный призрак Накбы витает над палестинцами и по сей день.

А как насчет евреев? Призрак геноцида и депортации не оставляет и наше самосознание. Атака ХАМАСа 7 октября на израильские кибуцы и города была спланированной и организованной террористической операцией. Это был террористический акт, в самом буквальном смысле слова «террор». В нем присутствовали почти все элементы геноцида: намерения, действия и идеологическая основа. Неудивительно, что эта атака напомнила о таких травматических событиях из коллективной исторической памяти евреев, как восточноевропейские погромы и Холокост.

Различные политические силы цинично используют острые проблемы и коллективную историческую память обоих народов. Однако это не делает угнетение палестинцев, террор против израильтян, а также тревоги и травмы евреев и палестинцев менее реальными. Наверное, найдутся те, кто скажет, что я рисую симметричную картину там, где симметрии нет. Но важно помнить две вещи. Во-первых, коллективные представления и память не являются в полной мере объективными явлениями. А во-вторых, что более важно, реальная линия разлома в этом конфликте проходит внутри каждого народа: между теми, кто хочет жить в мире, и теми, кто не признает за другим народом тех же прав, которых хочет для себя. И именно последние группы, находящиеся по обе стороны этого кровавого конфликта, умудряются сотрудничать друг с другом самыми извращенными способами.

Исторический союз между израильскими правыми и ХАМАСом

На первый взгляд, существование союза израильских правых и ХАМАС кажется нелогичным. Но в кровавой истории противостояния евреев и арабов с обеих сторон существовали силы, мыслящие в категориях превосходства одних над другими и жаждущие разрешить конфликт с помощью подчинения, изгнания или уничтожения. Таковы израильские правые, и особенно их крайнее религиозно-националистическое крыло. Таковым является и мировоззрение ХАМАСа, который черпает свою силу из тяжелого положения жителей Газы, ее осады и оккупации. Таким же образом правые националисты в Израиле черпают свою силу из каждого теракта, а тем более из такой ужасной и беспрецедентной резни, которая произошла 7 октября.

Речь идет не только о молчаливом совпадении интересов. Самые высокопоставленные политики Израиля, включая Биньямина Нетаньяху и министра финансов Бецалеля Смотрича, прямо заявляли, что правление ХАМАСа в секторе Газа отвечает их интересам и что для того, чтобы предотвратить создание палестинского государства, нужен сильный ХАМАС. Отсюда странное сочетание официальной блокады Газы, масштабы которой время от времени меняются, и закрытия глаз на индустрию контрабанды, включая даже разрешение переводов денежных средств ХАМАС — часто попросту в форме чемоданов с наличными долларами. Одновременно с этим ХАМАС продолжает с разной интенсивностью обстреливать ракетами юг Израиля, а Израиль время от времени отвечает военными операциями и более или менее тяжелыми бомбардировками. Такая ситуация сложилась с момента политического раскола среди палестинцев между ФАТХ и ХАМАС и военного переворота, совершенного последним в секторе Газа в 2007 году.

Чтобы понять, как сложился этот странный альянс, задающий контекст текущей войны, необходимо вернуться немного дальше во времени. В значительной степени эту невыносимую ситуацию создал план одностороннего размежевания, в рамках которого Израиль в одностороннем порядке вышел из сектора Газа. Критика этого плана не означает, что Израилю следовало продолжать прямую оккупацию Газы и держать там горстку поселенцев. Но нужно помнить, что это был преимущественно правый политический план. Ариэль Шарон, который всю свою жизнь был политическим ястребом и одним из главных архитекторов создания израильских поселений на территориях, оккупированных в 1967 году, удивил многих, когда предложил уйти из сектора Газа и демонтировать там еврейские поселения. Идеологические правые представили этот план как предательство Шарона, однако существуют свидетельства того, что это не было внезапным обращением в новою идеологию со стороны опытного политика. Шарон настаивал на одностороннем характере своего плана. С точки зрения Шарона, как признавался его близкий советник Дов Вайсглас, план был разработан, чтобы усилить контроль Израиля над оккупированными территориями в центре страны (Западный берег, или Иудея и Самария) и предотвратить возвращение к мирным переговорам с Организацией Освобождения Палестины (ООП) и создание палестинского государства рядом с Израилем. Именно поэтому Шарон решительно отказался даже от символической передачи Газы Палестинской автономии. Такое развитие событий позволило лидерам ХАМАСа в 2005 году, на следующий день после вывода войск, объявить на весь мир: «Мы изгнали Израиль из сектора Газа!»

Конечно, можно также вспомнить долгие годы угнетения на палестинских территориях и взрывающиеся автобусы на улицах Израиля в годы Второй интифады. Это, в свою очередь, было результатом провала мирного процесса основанного на соглашениях в Осло. Хотя сами по себе соглашения были далеко не безупречными, процесс был сорван противниками мирного договора с обеих сторон: террористы-смертники ХАМАСа взрывались в автобусах и в публичных местах, a крайние элементы среди еврейских поселенцев тоже не пренебрегали террором¹. Tак, самый известный и кровавый теракт с стороны еврейских экстремистов произошел в марте 1994 года, когда Барух Гольдштейн убил 29 верующих мусульман в Пещере Патриархов в Хевроне, а 4 ноября 1995 года Игаль Амир убил премьер-министра Ицхака Рабина, что стало поворотным моментом в истории Израиля. Но можно ли объяснить провал мирного процесса только этой динамикой? Едва ли это так. Попробуем расширить контекст и задаться вопросом, почему израильская оккупация палестинских территорий, начавшаяся в 1967 году, продолжается так долго.

Неолиберализм и оккупация

Некоторые утверждают, что продолжающаяся израильская оккупация Западного берега (или Иудеи и Самарии) и сектора Газа вытекает из природы сионистского проекта как проекта поселенческого колониализма, вся цель которого состоит в том, чтобы захватить как можно больше земли. Это объяснение заслуживает критического пересмотра, к которому мы вернемся позже. Но так или иначе, оно не может заменить собой конкретный анализ реальности и сил, формирующих ее. Конечно, идеология является одной из этих сил, и некоторые течения внутри сионизма придерживаются радикального национализма. Но стоит взглянуть и на другие факторы, которые укрепляют позиции израильских правых.

История Израиля и его отношений с палестинцами и соседними арабскими странами не происходит в изоляции от глобальных процессов. Это относится и к войнам Израиля с арабскими странами, на которые, помимо неприятия «сионистского образования» и ресентимента по поводу результатов войны 1948 года, повлияла также реальность холодной войны между СССР и США. На этом фоне в июле 1967 года разразилась Шестидневная война.

Израиль, начавший войну с превентивного удара, был удивлен собственной сокрушительной победой. Армия обороны Израиля завоевала всю остальную территорию подмандатной Палестины, полуостров Синай и Голанские высоты, так что территория, подконтрольная Израилю, выросла в три раза. Израильская общественность была в эйфории. Резкий переход от ощущения угрозы уничтожения к сокрушительной победе пленил сознание подавляющего большинства израильтян. Однако ни в обществе, ни в политическом руководстве не было четкого плана на будущее. Меньшинство говорило о быстром выходе с оккупированных территорий, а большинство колебалось между попытками заселения и будущей аннексии части стратегически важных территорий и замораживанием ситуации в расчете на мирные переговоры в неизвестном далеком будущем.

1977 год стал еще одним поворотным моментом в истории Израиля. Партия труда («Авода») и другие сионистские левые — политические силы, возглавлявшие государство с момента его основания (а до этого — Ишув), — потеряли власть в пользу правой коалиции во главе с Менахемом Бегином, лидером партии «Ликуд» и опытным сионистским политиком. К такому повороту привел целый комплекс факторов, среди которых запоздалая реакция на провалы в Арабо-израильской войне 1973 года (Война Судного дня), этно-классовая напряженность среди еврейского большинства Израиля, а также стремление значительной части среднего и высшего слоев общества к ускоренной либерализации израильской экономики. В значительной степени это стало символическим началом израильского неолиберализма, который также коренным образом изменил характер оккупации территорий, попавших под контроль Израиля по результатам войны 1967 года.

Важно подчеркнуть, что значительная часть среднего и высшего классов Израиля сформировалась после создания государства и в тесной связи с ним. До середины 1960-х и даже 1970-х годов Израиль оставался развивающейся страной, в которой правительство проводило политику ускоренного развития, сопровождающегося ростом неравенства. Основными бенефициарами  этой политики были группы, приближенные к правительственным институтам, а также политические организации рабочего движения или левого сионизма. Несмотря на декларируемую социалистическую идеологию рабочего движения, израильская экономика была скорее этатистской, чем социалистической или социал-демократической, делая основной упор на экономический рост при минимальных механизмах и услугах социального обеспечения. Рабочее движение обладало гегемонией, а поднимающийся средний класс — потомки первых волн сионистских иммигрантов, в основном европейского происхождения, — был электоральным оплотом левых и имел более легкий доступ к ресурсам и услугам.

В конце 1960-х – начале 1970-х годов государство начало расширять свои механизмы социального обеспечения под давлением снизу, со стороны тех, кто недостаточно выигрывал от государственной политики развития. Против этих мер выступали представители среднего класса, не желавшие делиться богатством страны. В преддверии выборов 1977 года была основана партия ДАШ (Демократическое движение за перемены), которой удалось мобилизовать значительную часть верхней части среднего класса и войти в коалицию с «Ликудом», который использовал этно-классовые различия между евреями и получил много голосов от низших слоев, что позволило Менахему Бегину сформировать свое первое правительство. Примерно через два года большинство избирателей ДАШ вернулось в Партию Труда («Авода»), укрепив ее характер как партии среднего класса.

Политический курс нового правительства «Ликуда», как и большинства последующих правительств, содержал два аспекта, которые изменили израильское общество: углубление оккупации и неолиберализации. В последние десятилетия появилась большая литература, анализирующая неолиберализм, и некоторые из его основных черт в Израиле были теми же, что и в других странах: приватизация, коммерциализация социальных услуг, ослабление профсоюзов, демонтаж коллективных трудовых отношений и ликвидация механизмов социального обеспечения (которые к тому же были далеки от западноевропейских стандартов). Эти изменения наносили ущерб низшим слоям общества. Уникальным для израильского случая является то, как последствия неолиберализма преодолевались путем углубления оккупации Западного берега и сектора Газа, прежде всего за счет развития новых еврейских поселений. 

Правительство Бегина проводило политику углубления оккупации разными способами и исходя из разных соображений. Значительную часть его коалиции составляли члены и сторонники вне-парламентского движения «Гуш Эмуним», которое исповедовало религиозно-националистическую идеологию и стремилось создавать поселения именно в местах, густонаселенных палестинцами. При Бегине эта тенденция получила поддержку, и начали появлятся множество еврейских поселений посреди густонаселенных частей Западного берега (Иудеи и Самарии). Но у израильского поселенческого проекта было и другое, не менее разрушительное крыло. Израильское правительство использовало создание других, «не-идеологических» поселений в качестве компенсационного механизма, который защищал жертв неолиберализма и усиливал поддержку правых с их стороны. В то время как социальные услуги в Израиле были сокращены, по другую сторону «зеленой линии» было построено своего рода альтернативное «государство всеобщего благосостояния». Строительство дешевого жилья при поддержке государства, а также новые дороги, увеличенные инвестиции в образование и многое другое предлагалось тем, кто иммигрирует в «страну поселений», в то время как в границах Израиля до 1967 года они сокращались и со временем отменялись.

В то же время значительная часть израильских левых, переживающих экономический бум, дистанцировалась от социалистической идеологии и заняла неолиберальные экономические позиции, аналогичные позициям «New Labor» в Великобритании или «Третьего пути» немецких социал-демократов десятилетием позже. В рамках двухблоковой политической системы, сформировавшейся в Израиле в начале 1980-х годов, левые сосредоточились на теме отношений с палестинцами и арабскими странами, а также на отношениях между еврейской религией и государством (а позднее и на конфликте вокруг статуса Верховного суда) в сочетании с поддержкой приватизации и демонтажа государства всеобщего благосостояния.

Акцент левых на конфликте с палестинцами и соседними арабскими странами был вполне объясним. В 1979 году Израиль подписал мирное соглашение с Египтом, согласно которому Израиль оставлял Синай, демонтировал находившиеся там поселения и туманно обещал палестинцам автономию. Мир с Египтом вселил надежду среди израильтян, желающих найти мирное решение конфликту в регионе. Кроме того, неудачная и не получившая широкой поддержки авантюра Первой ливанской войны (1982) также стала фактором консолидации израильских левых.

Однако левым не удалось установить плодотворную связь между вопросом мира и социально-экономическими вопросами. В политическом плане левые указывали на то, что низшие классы страдают от политики правых, но не сумели создать альтернативный проект политического и экономического порядка. Левые объясняли поддержку правых со стороны низших слоев населения культурными факторами, такими как религия или «иррациональность». Представляя средние и высшие классы, левые выступали против восстановления государства всеобщего благосостояния и поддерживали приватизацию его услуг, что давало их электоральной базе экономические преимущества после потери политической власти. Приватизированный социальный строй с его полу-частными школами и медицинскими услугами отвечал их интересам. В итоге, в то время как неолиберальная социально-экономическая политика стала общепризнанной, правые предложили низшим классам компенсационные механизмы, в то время как левые выступили против этих механизмов, но не смогли предложить более эгалитарную и прогрессивную альтернативу. Это привело к классовому провалу израильских левых, которые стабилизировали поддержку правых со стороны низших слоев еврейского населения страны, в то время как верхние слои среднего класса поддерживали левых.

Этот неолиберальный провал израильских левых усугубился во времена мирного процесса в Осло в 1990-х годах, когда неолиберализм был на пике своего развития. Неолиберальная логика определяла и экономические соглашения с Палестинской автономией. Экономический контроль оставался в руках Израиля, а в Палестинской автономии ООП превратилась в олигархию, чья экономическая власть зависела от переговорного процесса с Израилем. Усиленные террористические атаки ХАМАС против израильтян создали невыносимую ситуацию не только для них, но и для палестинцев. Помимо репрессивных мер против вооруженных группировок, это привело к постепенному сокращению числа палестинцев, работающих в Израиле, и привлечению рабочих-мигрантов в такие отрасли, как строительство и сельское хозяйство. Многие палестинцы остались без средств к существованию, а незначительные попытки Палестинской автономии в области экономического развития были недостаточны, чтобы компенсировать его.

Поэтому можно сказать, что неолиберальный порядок способствовал возникновению порочного союза между израильскими правыми сионистами и палестинскими религиозно-националистическими правыми. Но здесь возникает закономерный вопрос: а как насчет более глубоких факторов? Ведь Израиль никогда не прекращал изгонять палестинцев с их земель и продолжал расширять поселения даже во времена переговоров и надежд на мир. Не в этом ли суть сионистского проекта, которая движет динамику в этом направлении?

1. Кроме террора еврейских экстремистов, следует отметить политику левых правительств Израиля по поддержке ускоренного строительства поселений на оккупированных палестинских территориях, которая не прекращалась и во время переговоров в Осло. Между 1993 и 1999 годами количество поселенцев на Западном берегу выросло с 115,700 до 176,973 человек. ↩︎