Шесть историй времен «частичной мобилизации». Часть 2

Леонид, IT-специалист, 31 год: 

Я с самого начала был против войны, но активно свою позицию не проявлял. На митинги я не хожу и посты в социальных сетях не писал. В разговорах с родственниками и друзьями я всегда мог объяснить свою позицию, но она скорее не политическая, а гуманистическая. Я убежден, что военный конфликт как таковой является преступлением против человечества. 

Для меня объяснения о защите границ несостоятельны. В более глубоких политических и исторических дискуссиях появляются аргументы, с которыми сложно спорить: НАТО, Америка, их вторжение в разные страны. Однако мы сами вторглись на территорию суверенного государства и, манипулируя фактами, нарушаем коллективный договор, в котором закреплены его границы, — то есть по сути совершаем преступление.  

Я служил, у меня есть военник, и я могу попасть в первую волну. Повестку я пока не получал, но прекрасно понимаю, что она может прийти в любой момент. Я выехал из страны и не планирую в ближайшее время возвращаться. Сейчас в первую очередь я постараюсь обзавестись легальным статусом для проживания и снять квартиру. 

Я жалею, что не уехал раньше, потому что можно было понять, к чему все идет: у нас проблемы на фронте, мы их должны будем как-то решать, не собираемся менять свои цели… Через 5 минут после объявления мобилизации я уже выбирал билет на самолет. Весь день я провел в информационном аду, было ощущение, что в любую минуту могут закрыть границы, нельзя было понять, не подставишь ли ты себя и не получишь ли повестку, когда будешь переходить границу. Сейчас уже юристы и правозащитники пытаются объяснить, какой должен быть порядок действий, но в те часы была полная неразбериха. Я вылетел с одним рюкзаком, и это была самая сложная ночь в моей жизни. 

Только теперь я начинаю немного абстрагироваться от паники. Сейчас ни у кого нет понимания ситуации, так как в любой момент людей могут ограничить в выезде. Нужно понимать, что мы живем в неправовом государстве, и это самое страшное. Даже если ты все делаешь по закону, это ничего не значит. 

Я не думаю, что у власти есть четкий план действий. Россия не планирует решать конфликт мирно и не на своих условиях. Украина и Запад, который ее поддерживает, — тоже. Поэтому ситуация будет раскручиваться дальше. Сколько потребуется от российской власти ресурсов для того, чтобы продолжать действовать в соответствии со своими интересами, зависит от реакции Украины и Запада. Все это мы прогнозировать не можем. Я уверен, что нельзя думать, что им только сейчас понадобился призыв и на этом все закончится. 

Думаю, что нет ничего патриотичного в том, чтобы идти сейчас на войну. Для меня патриотизм — это любовь к Родине, своей стране. Это когда ты желаешь для нее хорошего будущего, хочешь жить в ней, растить своих детей. Если твоя точка зрения совпадает с властью, то идти воевать — это патриотический шаг для тебя. Если ты подразумеваешь под патриотизмом то, что я описал выше, то наоборот: пойти на войну будет значить действовать против своей Родины. 

Светлана, дизайнер интерьера, 57 лет:

Я плохо отношусь к войне в Украине, всегда открыто заявляла свою позицию, весной ходила на антивоенные митинги. Я считаю, что Украина — независимое государство, и у агрессии против него не может быть оправданий. C начала войны я не ухожу от прямых разговоров и, наоборот, считаю важным их начинать. Например, я пришла в местный Совет депутатов (7 из 10 членов которого подписали в марте обращение в поддержку президента) и задала вопрос: «А кто из депутатов собирается идти на войну добровольцами?» И когда мне ответили, что никто не собирается, я рассказала об этом в районных чатах. 

Я из семьи военного, моя мама работала на пороховом заводе, папа был военным строителем. Я жила в военных городках. Мой брат был военным строителем и потом не смог работать на гражданке, я наблюдала трагедию этого человека. Он уже был неспособен на собственные ответственные шаги после стольких лет подчинения приказам. Я против очередного витка милитаризации, в который мы сейчас входим, потому что с него потом будет очень тяжело сползать. Для этих военизированных мужчин возврат к жизни, в которой нужна инициатива, будет очень тяжелым, и мы опять потеряем целое поколение. 

Объявление мобилизации напрямую затронуло мою семью. У меня трое детей. Мой средний сын служил в армии в ракетных войсках. В первый же день утром после объявления нам позвонили в дверь и в домофон сказали, что принесли повестку. Я не открыла. Сын пока уехал из дома, но находится в пределах государства. Старшая дочь вместе с мужем в момент мобилизации оказалась в Грузии, в 10 километрах от границы с Россией. Они развернулись и уехали в Тбилиси. Младшему сыну 17 с половиной лет, через полгода он будет военнообязанным, и это меня тоже очень беспокоит. Мои дети воспитаны так, что просто так убивать людей нельзя. Мы всегда считали, что необходимо защищать собственные границы, а не нападать на другие страны. 

Я выходила вместе со своей родственницей на митинг, там мы хлопали и кричали «Нет войне». Мирные митинги уже десятилетия проходят, но сейчас малоэффективны. Я не знаю, как я могу повлиять на власти, кроме как выступая в соцсетях и донося свою позицию до окружающих. 

После объявления мобилизации я не заметила, чтобы люди изменили свою точку зрения на войну. Те люди, которые стоят под душем телепропаганды, продолжают держаться своих позиций. Я разговаривала с соседкой, и она сказала, что у них двое мальчиков получили повестку и молча пошли в военкомат. Я не вижу прогресса в умах. Да, я читала, что люди стали меньше смотреть телевизор, но и вправду невозможно слушать эту агрессию все время. 

Мстислав Ростропович говорил, что «не расплатился за одеяла», которыми его укрывали в вагоне поезда во время войны. Я считаю что патриотизм — это необходимость отдавать долги согражданам, которые делают тебе добро. Это быть полезным собственному народу, людям, которые мне многое дали, пожилым в том числе, и профессиональному сообществу. Я патриотизм точно понимаю не как военные интервенции в соседние государства. Цели этой войны мне непонятны. То, к чему призывает власть сейчас, — преступно. 

Петр, студент бакалавриата, 23 года: 

Я всегда был против войны и в первый же день вышел на протест, помогал протестующим, работая волонтером в ОВД-Инфо. Я каждый день старался транслировать в Инстаграме новости и рассказывать о войне. Я считаю, что эта война несправедливая, ее не должно быть. 

У меня есть военный билет с категорией «В», то есть я не годен для призыва в мирное время. Кроме того, я студент, а вчера Путин подписал указ, что студентов не призывают, но я опять же не уверен, что ему можно верить. Возможно, это даст какое-то время, чтобы уехать, хотя сейчас уже не знаю, смогу ли я это сделать. Мои родственники сейчас тоже не понимают, что делать. У меня есть два брата и отец. Риски пока непонятны, как и у всех. 

Я буду пытаться избежать призыва всеми возможными способами. Сейчас я написал заявление на Альтернативную Гражданскую Службу, чтобы, когда мне придет повестка, я смог ее разослать по всем нужным адресам и попытаться остановить процесс на какое-то время. Я живу не по прописке, полиция может знать, где я живу, а может и не знать. Сейчас я стараюсь сделать так, чтобы не ходить в университет, так как это самое очевидное место, где меня можно найти. Мне довольно сложно уехать прямо сейчас, но если останется возможность, то я уеду. 

Я не верил, что о мобилизации объявят открыто, так что все это для меня было шоком. Но сейчас у меня такое абсурдно веселое настроение, потому что, как и в начале войны, я чувствую, что любое мое действие имеет значение, даже если оно совсем небольшое. Конечно, все знакомые подавлены и не знают, что делать. Есть какое-то количество людей, в том числе моих однокурсников, которые уверены, что мобилизация их не коснется и призовут только 300 тысяч человек, что паниковать не нужно. Я таких людей не понимаю, как они могут так думать после всего того вранья, что мы слышали от государства в течение полугода. Желания поехать на войну я пока не встречал, слава богу. 

Я не считаю, что служение существующему государству — это патриотизм. Возможно, патриотизм — хотя я сам не использовал бы это слово — это любовь к своему родному краю. У меня нет такой любви к Москве, потому что это город, который постоянно перестраивался под нужды власти, в нем везде системы наблюдения, и все настроено так, чтобы ловить протестующих и не было возможности создать общественное пространство. В отношении каких-то других городов или национальных республик о патриотизме можно, наверно, говорить, но он не значит, что нужно немедленно идти в военкомат. Патриотизм может выражаться в том, чтобы выходить на протесты и защищать свой край и его жителей, которых власти сейчас гонят на бойню.